И это все, конечно, верно и правильно, и даже машина подходящая
есть для этого – трофейный тяжеленный черный ручной пулемет с
воткнутым сверху плоским коробчатым магазином и громким названием
«Хателлераульт Мле»[1], как прочел не без труда надпись на нем
самый грамотный среди окруженцев. Только беда в том, что во
вставленном магазине двадцать пять патронов да во втором – еще
восемь. И все, больше нету, и патроны такие закавыкистые, что
ничего из бывшего у окруженцев в наличии совсем не подходило – ни
немецкие патроны, ни наши. Вот, значит, на все про все получалось
тридцать три патрона. Очень негусто, прямо можно сказать. Потому
надо перед тем, как что-то сделать – не семь раз отмерить, а поболе
– раз с десяток. Ведь без патронов этот злобного вида пулемет,
сторожко стоящий на сошках, становился вычурным куском железа,
бесполезным в хозяйстве.
А на тяжеленный «парабеллум», которым Семенов так удачно
разжился, рассчитывать было и совсем глупо – с теми тремя
патронами, что в нем были, только застрелиться можно. Не боле.
Если бы не приближающееся редкое взлаивание – совсем бы картинка
была хороша: кустики давали тенек, солнце не пекло и поляна была
замечательная. Покос бы тут был в самый раз, коровы такую траву
любят и сено получается стоящее… Тут Семенов одернул себя –
расслабляться было не время. Мало ли что: может, эти гансы – ребята
сообразительные и выпустили боковые дозоры вперед, чтоб собаку
прикрыть. Сам Семенов так бы и сделал, если б гнался за кем. Потому
он и слушал и смотрел как можно внимательнее. Просека тут проходила
по невысокому холму, и Семенов при отходе постарался пройти так,
чтобы преследователи, идя по его следу, хорошо и удобно встали бы
под очередь.
Когда вдали, на взгорке просеки, показались темные малюсенькие
фигурки, Семенов с облегчением вздохнул. Впереди поспешали четыре
фигурки, одна явно на четырех ногах, черноватая какая-то; та самая
собаченция. Когда они приблизились, с отрывом метров в сто за ними
гуськом стали показываться еще фигурки, разномастные какие-то.
Собаку уже можно было разглядеть, черно-коричневая, узкомордая.
Семенов видал такую, видал у энкавэдэшника одного в соседнем
райотделе милиции. Порода еще называлась странно – доберман-пинчер.
А пес был злющий, ничего доброго, его хозяин все время на поводке
водил. Хозяин-то был ничего, следователем работал и очень любил
рассказывать про своего пса всякие анекдоты. Юмора этого Семенов не
понимал, потому, наверное, и запомнил дурацкие анекдоты накрепко и
никак из головы эту ерунду было не вытряхнуть. Вот и сейчас,
поглядывая на собаку, идущую уверенно по его следу, совершенно
неуместно вспомнилось: встречаются во дворе два пса, один горделиво
представляется: «Я – доберман-пинчер!» А другой пристыженно
признается: «А я – просто пописать…»