Валентина знала своего брата несравнимо дольше, чем я, но даже мне было хорошо известна эта его привычка – не пускать никого внутрь своей закрытой на замок души. Он мог сколько угодно быть общительным и даже искренним и открытым в чём-то, но были вещи, о которых он никогда и никому не собирается говорить. Или не решается слишком долго.
Он всегда без конца отшучивался, прятался за маской безразличия ко всему и лёгкости. Интересно, это было у него врождённым или воспитанием?
– Он любил её, я знаю, – шепнула я.
– Любил? Ян? – встрепенулась та, удивившись.
Словно «любовь» – это нечто вообще звучащее не про него.
– Нет, не совсем так. Но она была важна. Впрочем, как и для всех остальных. Роксолана была одной из нас.
Момент нашей вынужденной близости закончился. Валентина тронулась с места, я отпустила её, и та ушла, закрыв двери, а я старалась не думать о том, далеко ли она отправится, ведь помнила слова Яна, что мне может причинить вред какой-нибудь её гость, не успевший убежать отсюда. И всё, что мне оставалось – это думать, что его слова не были произнесены слишком всерьёз. Останься кто-то из них в замке, цмоки бы их сразу же почувствовали.
Когда я снимала меховую накидку и чёрные одежды, которые мне дала Роксолана, я вспоминала о том, как на меня сверху падали кирпичи и куски каменных плит разрушенной усыпальницы превращающимися волколаками и драконами внутри неё. Отметины от этих моментов остались на моём теле – кое-где на коже были кровоподтёки и ссадины; а некоторые места просто болели, и я знала, что завтра там появятся синяки. Раздевшись догола, окутанная клубами раскалённого пара, я провела по зеркалу рукой и лишь мельком взглянула на себя. Я была чумазой, как извалявшийся в грязной дождевой луже ребёнок. Запутанные волосы хранили в себе мраморные крошки и осколки стёкол с камнями, причёска выглядела словно кубло дикого зверька или разваливающееся гнездо.
Переступив края ванной, я опустилась в горячую воду и моя плоть, всё ещё живая и почти невредимая, заныла от страдания вперемешку с блеклым удовольствием. Несмотря на всё плохое, было всё же приятно оказаться в тепле. В безопасности. Я больше ничего не хотела от жизни. Всё, что мне было сейчас необходимо – я имела.
Пока я лежала, упираясь затылком в край купальни, я ни о чём не думала, пребывая в исступлении. Чистая, согревающая, живительная влага обволакивала меня. Окунувшись несколько раз с головой, я давала время отмякнуть волосам. Я бы так и лежала там дальше, наверное, до самого утра, которое уже не наступит, если бы не услышала за стеной шаги. Сперва моё сознание напряглось, но почти сразу оттуда последовал голос Яна. Он тихо постучал в дверь, не заходя внутрь.