Выступление подходило к концу, откланялись последние артисты, но в зале еще оставалось кой какое движение. Люди мило беседовали, кто-то заводил грустные разговоры, то и дело слышались воспоминания с войны, но никто к одинокому столику не подходил. Существование Нила сталось совсем не сладостным, поражался сам себе чего сидит еще. Со стороны выглядел как гордый одиночка, но на деле нудился безотрадным занятием. Нельзя верить первой попавшейся, да сделал то. Все вспоминал последние слова девушки, но, облокотившись на руку, уж хотел погрузиться в сон.
Таким образом, сам того не замечая, витая в собственных грезах, совсем потерялся. Шумели на фоне, но в бреду все равно. Кажется, пришло время расходиться. Где-то слышалось шуршание веника, отгремели прощальные словечки солдат, да кто-то все чокался за дальними столами. В забытье Нил не выглядел несчастным и обманутым, совершенно наоборот. От столь незамысловатого занятия отвлек недоприятель.
Мамонов, явно тоже выпивший, принялся вопить, так стремительно приближаясь к спящему. Он был явно не в лучшем расположении духа, но оставался Нилу еще не замеченным. Крики приглушенные и совсем не разборчивые. Где-то в глубине души, если б услышал, подумал, что обращено к иному. Все бы хорошо, если б не громкий удар кулаком, который заставил стол затрястись, а Собакина вздрогнуть. Пробудившись, оглядел разъярённого Сашу, и глядел он так же, как прежде – совершенно неэмоционально. Этот визит стал сюрпризом, да поражаться иль пугаться не спешил. На его месте завидев столь громоздкого и тяжелого человека, любой другой принялся бежать. Хотя отдых и прелестное средство, чтоб наконец покончить с бредовым состоянием, Нилу он нисколько не помог – все так же пьян. Знакомцы вглядывались друг другу в глаза, словно выжидая чего-то.
– В чем дело? – монотонно протянул исполнитель.
– Терпел я долго, гнида, – от сказанного совершенно неприятным тоном, можно было протрезветь. Непоколебимо мнилось слушателю – Мамонов покричит да вновь в слезы, сантименты всегда губили его. Словно подчиняясь чужой воле, аккомпаниатор продолжал вопить. Очередной удар кулаком по столу. Теперь несколько опешил Нил, да продолжил внимать. Мало ли, чего в голове пьяного. – Твое поведение, отношение к людям – слишком жестоко. Ты – садист, Нил! – собеседник в свою очередь тихо усмехнулся. – Почему же вас до сих пор никто не проучил? С распутьем общайся как хочешь, а честных людей не трогай! Я все видел. Позор и только.