Вечно веселые, даже в столь траурные дни, оставались таковыми. Словно в недостойной игра, они чокались бокалами, смеялись, но вмиг утешились, завидев пришедшего. Некая небрежность к нему все ж оставалась на лицах. Черненькая, та самая о кой разглагольствовал Саша, от чего-то разрумянилась, да чуть не подавилась. Чудовищный удел поджидали от хромающего Собакина. Думалось им, гульнуть теперь не выйдет. Хочется чего-то более шумного, да не знали они, что сетовать вовсе никто не собирался. Его сметал с ног гнев, вовсе не горечь от гибели приятеля.
– Неважно выглядите, Нил Тимофеевич! – усмехнулся фляжник, сильнее прижимая к себе черненькую, а та лишь взвизгнула от неожиданности. Неожиданным сталось и высказывание, словно последняя струна оборвалась.
– Вы что устроили? Разгул, стыд и срам! – указал он дрожащей рукой на сцену, за роялем на которой восседал еще один незнакомец. Опешив, трое переглянулись. Лукавит? – И без меня, – в тот же миг настроение вновь подскочило, а слушатели прыснули смехом.
– Глядя на внешний облик, заметно, что горевали, а вот по словам – вовсе нет, – вновь упрекнул фляжник. Хам. В тот же миг Нилу захотелось воротиться домой, назойливый человек – не лучшая компания, а блудницы, с коими уж имелась связь – сверх всего. Сталось противно. Играть роль страдальца совсем не хотелось – как в жуткую бурю, перемешалось все внутри.
– Я тут за делом, – слышалось, как настраивают рояль, совсем сбивая с мысли.
– Залить горе? – перебил. Молодые огрызки посмеялись, ничего не сказав. Все эти сцены так фатальны под чужой говор. Какой позор!
– От вас изволю требовать список гостей прошедшего вечера и еще кой чего, – замялся, хотя прежде такого не происходило. И кто только за язык тянул, для чего из-под одеяла вылез? Теперь уж не знал чего сказать, обнадеялся, что собеседники пьяны и расспрашивать не станут. Стены принялись давить на него, словно в психоделическом кризисе, а чужой смех на фоне – слишком звонкий и пронзительный. Появилось неизведанное стремление спрятаться. Не то, чтобы он был нежеланным гостем – просто потребление дает о себе знать.
– Хотите собственнолично проследить за делом Мамонова? – чуть склонил голову на бок, а взор его стал блистать. Говорил фляжник более серьезно, хотя, стоит отметить, делал то с трудом. Сей вопрос застал Нила врасплох, совершенно невразумительной показалась ситуация – концы с концами никак не мог свести. Это сюр какой-то! К чему речи толковать о погибшем, ведь исполнитель явно дал знать, что делать того не хочется. Умчался уж давно в неведанные дали Саша, закидали еловыми ветками, да всплакнув, позабыли. На прощании даже Собакин не присутствовал, так для чего столько вопросов чуждых? – Не просите. Нету. Туда приходили все, кто сам пожелал. Широкой я души человек, что поделаешь? – это раздосадовало, ведь план мог кануть в лету.