Вика улыбнулась ему.
– А эти места? – проговорила она, указав на два других стола, один из которых был пыльным.
– Это мой, – сказала Элина, шлёпнувшись задом на его поверхность.
– Твой?! – изумлённо спросила Клячкина.
– Да, я тоже местный уродец, – девушка рассмеялась от души. – Мой отец – правая рука Семёна Степановича, и дочь у него вот такая неформальная, я обитаю либо здесь, либо по старой памяти на ресепшн, гонять меня оттуда опасаются из-за папули, поэтому я по больше части работаю и там, как привидение, но зато я всё про всех знаю.
Присутствующие рассмеялись. Вика тоже попыталась, но улыбка быстро сползла с её лица.
– А тут кто сидит? – спросила девушка кивком головы, указывая на пыльный стол.
– Какой-то Серёга, – беспечно проговорила Элина, – правда, его никто никогда не видел, поэтому теперь это твой стол.
Вика подошла к столу, провела по нему пальцем, собирая пыль, и, обернувшись, несколько обречённо посмотрела на всю компанию отщепенцев, собравшуюся здесь.
Приёмная Святослава.
Святослав крутил в руках стаканчик с кофе и ястребиным взглядом взирал в панорамное окно. Даниил подошёл и встал рядом.
– Впечатляет, Дань? – сказал Святослав и ладонью указал на всё, что открывалось их взору. – Смотри: всё, что ты видишь, и далее в обозримом и необозримом пространстве – всё опутано нашей рекламой, все они, от мала до велика, покупают то, что предлагает им гений наших рекламомейкеров, с утра до вечера – наша реклама затерялась среди сериалов, мультфильмов, развлекательных передач, аналитических и неаналитических, мы – те, кто диктует атмосферу в обществе, мы – те, кто формирует мнение народа…
– Слав, ты… – начал было Даниил, еле сдерживая улыбку.
Тот, повернувшись к другу, улыбнулся.
– Ржи давай и дальше, но чем старше становлюсь, тем сильнее понимаю отца, – проговорил Святослав.
– Можно грести бабло лопатой? – предположил юрист.
– Можно сеять действительно что-то прекрасное в их душах, – проговорил Святослав с насмешкой.
– Идеалист, – как ругательство произнёс Даниил, но затем продолжил: – Но ты прав, и ты не такой, как Миша, я помню, когда он пришёл сюда, как ты, то мы почувствовали его жёсткую руку, дисциплина была железной, мы боялись слово лишнее сказать, даже Герман, наш развесёлый ведущий актёр, ходил по струнке.
– О, ну уж если сам Герман, тогда да, – парни рассмеялись.