– Самоподрыв? – покачали головами командир и комиссар.
– Да, скорее всего, она поняла, что не уйти ей будет, не захотела попадать в гестапо, вот и «ушла».
Ну, а дальше дело техники, точнее, в технике стрельбы Анны.
– Да, у девушки талант, просто удивительно чувствует оружие. Она у нас занята на стрелковой подготовке. Дело в том, Захар, что у нас другая специфика работы. Нет, и мы, конечно, пускаем эшелоны с гитлеровцами под откос, но в основном наше дело – разведка. К нам стекаются сведения со всего этого огромного района, акции – второстепенны. Поэтому твоя красавица у нас лишь учит людей стрелять, большинство из них обычные крестьяне, стрелять не умеют, а она молодец, дело сразу сдвинулось. – Странно, что так легко мне рассказали о работе отряда.
– Рад, что вы ее оценили, она и правда большая умничка. Тащила меня на себе от немцев, пока сам не приказал бросить. Я-то уже умирал, товарищи командиры, мне не страшно было, но не мог себе простить, что ее не спас.
– Вовремя ты ее отправил, а вот мы немного не успели, когда Матвеич нашел тебя, вокруг были одни трупы, да и ты сам от них не сильно отличался, – Медведев как бы извинялся, но при этом его лицо было непроницаемым, строгий командир, помню, как его характеризовали.
– Спасибо вам, товарищ командир, за бойцов таких.
– Что там по дороге у вас случилось? Матвеич какие-то ужасы о тебе рассказывает, даже не верится.
– Не понимаю, о чем это? – я сделал вид, что сам удивлен.
– О твоем бое в доме, где девочку бульбаши хотели изнасиловать.
– Ничего особенного, так, подрались немного.
– Подрались немного? Как мне доложили, ты там такую резню устроил, что смотреть страшно было, – округлил глаза начальник штаба.
– Да голову потерял, просто девчонку жалко стало, не могу я видеть, как они страдают на войне. Она ж ребенок еще…
– А сам?
– И я ребенок, – понурив голову, ответил я. – Если бы все тот же Матвеич не подоспел, меня бы там и положили. Зарвался. Иван ваш, как ангел-хранитель мой, второй раз вытащил.
– У Ивана Матвеевича сын был, как ты, такой же, десять лет ему было…
– Я старше, – перебил я командира.
– Ненамного. Немцы его, когда отца искали, вместе с матерью в доме сожгли. Еще в начале войны.
– Жутко, – встряхнулся я, представив себе такое.
– Так почему ты, мальчик по сути, полез в самое пекло? Я понимаю, что ты какой-то инструктор, не понимаю, как ты им стал, и почему считал, что сможешь справиться в одиночку.