Другие домовые говорили ему, снисходительно улыбаясь в усы:
– Не спеши, дружок, ещё успеешь хозяйством обзавестись. Гуляй, паря, пока гуляется.
Но шли годы, а родной дом всё не находился. И вскоре бывшие друзья стали ему пенять, мол, пора бы уже и за ум браться – смотри-ка, вон борода-то уже седая!
Никифор даже пробовал устроиться уже хоть где-нибудь: присмотрелся к хозяевам одной избушки, сделал себе лежанку в самом тёплом месте за печкой, даже с царапучим котом подружился – только всё это было без толку. Если дом не твой родненький, всё будет из рук валиться, а дело на лад не пойдёт.
В общем, годик-другой он так пожил, а потом у той избушки настоящий домовой сыскался: тот, кому там судьбой было назначено жить, – пришлось собирать вещички, прощаться с котом и уходить восвояси.
После нескольких таких попыток Никифор окончательно уверился, что места, где он бы чувствовал себя хозяином, не существует вовсе. Такое с домовыми изредка, но случалось. Может, не построили ещё тот самый, родной уголок?
Тогда он решил, что уж лучше жить одному, чем где попало и с кем попало, задружился с лесовиками и каждое лето проводил в берёзовой роще, а на зиму переезжал к баннику Серафиму – тот всегда был рад весёлой компании. Так и жил, словно перекати-поле, пока однажды не встретил… впрочем, давайте обо всём по порядку!
* * *
В погожий летний день Никифор сидел на своей любимой полянке в рощице. С утра он собирал грибы, чтобы насушить запасов на зиму, и к обеду сильно притомился, поэтому решил присесть на поваленную сосну – от-дохнуть.
Бездомный домовой снял лапти, размотал портянки и поставил на мягкую травку усталые пятки. Повсюду, куда хватало глаз, буйно цвёл иван-чай, над поляной жужжали пчёлы, на небе не было ни облачка, и вскоре Никифора так разморило на солнце, что он не сразу заметил, когда на поляне появилась женщина лет тридцати пяти-сорока с толстыми чёрными косами.
«Тоже, небось, по грибы пошла», – подумал Никифор. Но, присмотревшись, понял, что ошибся: при ней даже корзинки не было. Впрочем, какое его дело, кто и зачем в лес шастает? Не его это вотчина. А его люди всё равно не видят, ежели сам не захочет показаться – на этот счёт можно было не беспокоиться.
– Здравствуй, дедушко, – женщина наклонила голову в приветствии, и домовой заозирался по сторонам.