– Я готова.
В комнате было все так же тихо. Я вцепилась
двумя руками в одеяло и старалась не думать, что сейчас, вот-вот,
это все и случится. Что придется перетерпеть прикосновения, и не
просто прикосновения, совершенно чужого человека, и все ради своей
семьи, а они этого совсем не оценят. К горлу подкатил комок слез, и
я чуть не всхлипнула от жалости к себе, но удержалась, только
парочка слезинок выкатились и побежали по щекам.
– Может, мне тебя к кровати привязать? –
внезапно раздавшийся голос нарушил тишину. – А самому надеть белый
балахон, взять нож в зубы и устроить ритуальные танцы с
завываниями?
– Зачем? – от удивления я даже глаза
открыла.
– Чтобы ты совсем себя жертвой почувствовала,
– пояснил он. – Этакой несчастной овечкой, предназначенной на
заклание.
– А ты думаешь, я должна быть счастлива? – с
негодованием спросила я. – Единственное, чего я хочу, чтобы все
побыстрее закончилось. А ты тянешь время.
– Видишь ли, дорогая, я в своей жизни ни разу
не насиловал женщин, – медленно, растягивая слова, сказал он. – И
не собираюсь этого делать.
– Ты обещал помочь! – возмутилась я, как
только поняла, что именно означают его слова.
– Я и не отказываюсь от обещания. Но твое
поведение и вид как-то не стимулируют к инициативе с моей стороны.
Ты бы еще дырку на сорочке прорезала в определенном месте, чтобы
было понятно, где именно к тебе можно и нужно прикасаться.
– Чем тебе так мой вид не нравится? Уверена,
что Клауса он бы не испугал, – недовольно сказала я.
– Действительно? Наверное, я не такой храбрый,
как он. Но, знаешь, еще не поздно за него выйти. Завтра идем в
Храм, ты объясняешь священнику, почему хочешь расторгнуть брак, нас
разводят, и ты едешь в Корнин, к родительской радости.
Его предложение меня не вдохновило. Я села на
кровати и попыталась воззвать к его совести:
– Рихард, мы же договаривались. Нехорошо с
твоей стороны нарушать обещание.
– Чем я его нарушил? Тем что отказался тебя
насиловать? Иви, я полностью в твоем распоряжении, можешь
насиловать меня сама. В конце концов, тебе это больше надо.