И мертвые люди…
Когда, несколько позже, Трейн ввел в оборот термин «комменсалист», он быстро стал общеизвестным. Но задержался в обороте недолго. Вместо него газеты и телевидение изобрели кличку «трейнит», и она стала по-настоящему популярной.
Самому Остину даже немного льстило это обстоятельство, но его также посещали и страхи, одним из которых он поделился с Пег. В ночных кошмарах ему являлись люди, которые отказались от своих имен во имя его имени, и он просыпался со стоном и в холодном поту, потому что этих фанатиков были миллионы – абсолютно идентичных, где одного невозможно было бы отличить от другого.
Но, так или иначе, теперь он жил в одном из заброшенных домов в центре Лос-Анджелеса. Когда-то здесь располагались офисы, пять лет назад преобразованные в жилые помещения, ни разу с тех пор не ремонтировавшиеся и даже не крашенные. Людей, живших вокруг Остина, отличало одно качество, которое позволило ему относиться к ним терпимо и даже по-дружески, – они никогда не врали, за исключением, может быть, тех случаев, когда речь шла о сохранении самой их жизни. Что он по-настоящему ненавидел, так это то, что с недавних пор называл не преступлением, а смертным грехом.
Ибо он, «Дженерал Моторс», Бог наш и наш ревнитель, обратил жадность свою на детей и наказал их до третьего и четвертого колена. Ибо она, «Всеобщая электрическая компания», изуродовала их конечности и закрыла их глаза. И до последнего утра человечества, Ты, Отец наш, сидящий в Вашингтоне, проклинал нас, щедро одаривая человека насущными пропионатом кальция, моноглицеридом диацетата натрия, броматом калия, фосфатом кальция, одноосновным хлорамином, сульфатом калия алюминия, бензоатом натрия, бутилированным гидроксианизолом, моноизопропилцитратом, аксерофтолом и кальциферолом.
К этому добавьте немного муки и соли.
Аминь.
Корни волос и бровей у Остина были чем-то инфицированы, отчего кожа на голове шелушилась желтоватыми хлопьями, оставляя красные полоски обнажившейся незащищенной плоти. Он втирал в пораженные места лосьон, который порекомендовала миссис Блор – они с мужем страдали от того же недомогания, как и дети на первом этаже. Лосьон помог, и теперь кожа на голове зудела не так сильно, как на прошлой неделе.
Потом Остин поел, почти автоматически, словно это была не еда, а горючее. Вкус хлопка или картона еде придавали последствия неуемного использования удобрений, которые, сколько бы их ни лили, постепенно превращали поля и огороды в пыльную пустыню. Нечто подобное происходит и с кожей его головы.