То есть всё равно ничем хорошим большой поединок не закончится. Ну и ладушки, вот и славно. Я ответил себе на все вопросы, душу наполнило покоем, и кое-что даже стало лучше получаться. Физкультуру я закончил в смирении, стоя на коленях в короткой медитации.
Потом в душ, переодеться в кадетскую повседневку, и собираемся в гостиной. Завязался общий разговор о прошедшей тренировке. Я попросил Авдея и Мухаммеда шапки, например, поправить, если почувствуют в Бочкине тотемного воина.
– Бочкин не тотемный, – уверенно молвил Мухаммед.
– И откуда мы это взяли? – подозрительно спросил я.
– Кланы дружат, регулярно проводят встречи, – сухо сказала Клава, и Надя сдержано добавила. – Мы знаем московских воинов.
Я завис на несколько секунд.
– Так вы всегда знали, что Куликов волк? – вкрадчиво уточнил я.
– Знали, – пожал плечами Авдей. – Нам трудно говорить о своих. И ты не спросил.
– Его бы ничего не спасло, – грустно добавил Мухаммед. – Ему никто не сказал о тебе.
Ну… под таким углом всё выглядит иначе.
– Так вы говорите, что кланы регулярно проводят встречи, – сказал я, повеселев. – Но вы ведь никуда не отлучаетесь.
– Сообщают из клана, предлагают подменить, – сказал Авдей. – Просто мы не хотим.
– Нам уже не надо, – снисходительно молвил Мухаммед.
– А если я стану воином-рысью? – воскликнул я.
– С тобой съездим, – скупо улыбнулся Авдей.
Я задумался о новом вопросе, но в гостиную с Миланьей вошёл смущенный военный с папкой в руках. Она сказала, что это курьер из штаба и пора идти обедать. Мы вежливо поздоровались с воином, и повели его в столовую.
Расселись за стол и сосредоточились на еде. Ну, я точно сосредоточился, а от других требовалось только не издавать лишних звуков. После десерта и чаю мы поблагодарили Миланью, я с Катей повели военного в кабинет, а рыси вернулись в гостиную.
У себя я сидел на столе, а Катя внимала курьеру, сидя в моём кресле. Она давно просит поменять стол на «т»-образный и добавить кресел. Но это ведь мой кабинет, я тут иногда уроки делаю. Так мне казалось уютнее.
Курьер бубнил по памяти и протягивал мне бумаги по одной, а я кивал, подписывал и возвращал обратно. В конце военный доложил о ходе зимних занятий и сообщил о просьбе Бирюкова. Майор не во всём уверен и спрашивает моё мнение об особом отделе штаба, как в ополчении.