Детство – самое подходящее время, чтобы проникнуться ценностями Мироздания, осознать своё место в неостановимом коловращении Природы и почувствовать свою вовлечённость в окружающую среду и сопричастность с ней. Ценности Мироздания несопоставимы с традициями, условностями и значениями нашего общественного мироустройства, они абсолютны и непереходящи, на них, скорее всего, и ссылался великий кёнигсбергский мыслитель, когда рассуждал о тех вещах, что способны тревожить наше воображение.
Мне всегда казалось, что только примерив на себя окружающий мир, человек в состоянии проявить подлинно человеческую сущность, описанную во всех книгах Божественного Откровения – в священном Коране, Библии, Торе, Трипитаке и Ведах.
Предпочитая прятаться во владениях собственной выстраиваемой вселенной и демонстрируя независимое поведение по отношению к другим детям, я был осуждаем не только соседями, привыкшими к бесконечному общению, но и даже своими близкими людьми. Насколько необходимо держать дистанцию с обществом – это вопрос сложный, но как мне представляется, от его правильного решения многое что зависит: от восприятия самого себя как полноценной личности вплоть до социальной формы существования всего человеческого вида. Речь, конечно, не о противостоянии с обществом, и даже не об отчуждении от него, а всего лишь о разумных условиях коммуникации. Пожалуй, к этому стоит повнимательнее присмотреться, прежде чем задаваться мыслями о «царстве истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть».
Подружившись с Природой, я наделил её личностным измерением вопреки тому, что она имела бесчисленное множество воплощений и вечно изменчивый облик, всякий раз непредсказуемый и новый, мгновенный и неповторимый, как у хтонического морского бога. Мне даже представлялось, что я научился понимать её язык, и он звучал во мне тем яснее, чем дольше вокруг не звучала беспечная человеческая речь. Я вслушивался в окружающий мир, стараясь распознавать все шорохи, вибрации и звуки, которые, в отличие от привычной ребяческой болтовни, всегда были наполнены смыслом и ещё каким-нибудь потаённым значением. Оттого я меньше всего привечал весну, когда всё, доселе скромно обретавшееся под солнцем, вдруг начинало громко шуметь, петь и жужжать, погружённое в себя и всецело занятое своими заботами. Я был случайным гостем на этом солнечном карнавале, и лишь прозрачное весеннее небо дарило мне предназначавшуюся всякому живущему толику своего тепла и света.