Согласно Платону, душа является особой формой организации бытия человека наравне с его телесной организацией. Именно душа способна воспринимать и познавать мир благодаря органам чувств и разуму. Однако чувственное восприятие является недостаточным и не открывает путь к истине, поскольку несовершенен сам материальный мир. Он изменчив и непостоянен, согласно Платону, поэтому в нем невозможно достичь всеобщего знания.
Знание души есть припоминание – припоминание того, что она знала, прежде чем вселилась в тело. Согласно Платону, до этого душа созерцала истинные идеи в ином мире, который Платон называет миром идей. Когда же душа воспринимает материальные предметы, они напоминают ей позабытые ею знания, или идеи, которая она помнила в идеальном мире. Идеи, согласно Платону, – это высшие сущности, которые не зависят от опыта, именно идеи, или понятия вещей, познаются душой посредством разума и интуиции. Это познание не зависит от чувственного восприятия внешнего мира. Благодаря чувственному восприятию в материальном мире душа воспринимает только частичное, неполное знание, которое называется мнением. Подлинное знание как знание всеобщего, согласно Платону, постигается только размышлением. Поэтому Платон, размышляя об идеях, придает им вид числового или математического знания, которое можно постигнуть только умозрительно. Наиболее полно эту мысль Платон раскрывает в диалоге «Федон»:
«– Если тебя это не убеждает, Симмий, – сказал Сократ, – то посмотрим, не согласишься ли ты с нами, рассматривая вопрос таким образом. Ты ведь относишься с недоверием к тому, что так называемое изучение есть воспоминание?
– Не то чтобы я относился с недоверием, – сказал Симмий, – нет, но мне нужно научиться именно тому, о чем идет речь, – воспоминанию. Впрочем, на основании того, о чем пробовал говорить Кебет, я почти уже вспомнил и убедился. Тем не менее я послушал бы теперь, как ты поведешь речь.
– А вот как, – сказал Сократ, – ведь мы, конечно, согласны, что для того, чтобы что-либо вспомнить, нужно было припоминаемое знать прежде.
– Конечно, – ответил Симмий.
– А не согласимся ли мы также и в том, что когда знание получается таким способом, то оно и является воспоминанием? Но какой способ я имею в виду? А вот какой. Если человек, что-либо увидев, услышав или как-либо иначе чувственно восприняв, получит представление не только об этом, но вместе с тем подумает и о другом, знание чего для него будет не тем же самым, но иным, не вправе ли мы утверждать, что этот человек вспомнил то, о чем он подумал?