Все помню и ничего не знаю, мне нужно выстроить структуру, поесть овес, очистить голову. Сквозь зубья букв пропускать все тревожные мысли, чтобы не просыпаться от страха ночью, чтобы не проверять замки по три раза. В их руках я маленькая и нежная, ранимая. Блестящими глазами лицезрела каждую сцену – на тебя, как на Бога.
Жаль, мертвые говорят со мной о важном громче и чаще живых.
Слишком мала вероятность падения метеоритов, кирпичей, открытых люков – у тебя есть лишь ты сам, чистое намерение, эссенция действия.
Снятся страшные сны, вовсе не такие пророческие, как серии South park'а. После них встаешь со сдавленной грудью.
Идти туда, где любят, боясь каждого проявления, будто по первому льду, сковавшему реку. Заново учиться протягивать руки, просить помощи, все время оглядываясь на зеркало, откуда вопят, что лишняя. Если никуда не подхожу пазлом, значит, будет своя картина, свои люди, свои ориентиры.
Даже в самом темном лесу найдутся праведные тропы. Мне страшно здесь одной, в темноте я ищу твою руку, чтобы схватиться покрепче, но нахожу только снег. Обжигает, но не тает.
В этом царстве вечной зимы я начну чертить полосы на льду, 100 дней до возрождения.
Зима наступит ночью, кажется, совсем бесповоротно. Наутро разинут рты сонные пятиэтажки, с трудом разлепляя холодные окна теплым светом.