– Мамань, маманя, – кричал Пашка, одновременно слезая с крыши дома, – Петька, живой! Маманя! – продолжал орать Пашка, и уже бежал со всех ног к брату.
Из дома послышались крики, визг детей, которые старались, кто быстрее, выбежать навстречу старшему брату.
Павел подбежал и бросился в объятья Петра.
– Живой, садовая голова, живой! Слава Богу! – приговаривал Пашка, то разглядывая, то обнимая помятого войной брата.
Подбежали и остальные. Дети один меньше другого, дёргали Петра за рукава и полы шинели. В сторонке, вытирая кончиком платка свои глаза, стояла мама, Марья Ильинична. Пётр снял с головы папаху, нежно обнял любимую маму и прошептал:
– Маманя, не плачьте! Живой же я, живой! Полно, полно Вам.
Пашка подвёл к Петру девушку с ребёнком на руках и радостно представил:
– Супруга моя, Марфа! Вот уже и чадо народили, окрестили Анатолием.
Пётр поклонился Марфе, а потом, улыбаясь, стал разглядывать лежащего на руках младенца.
– Хорош мужичок! Ой, хорош! – похвалил мальчика Пётр, и кинулся обнимать остальных сестёр и братьев.
Все гурьбой пошли в дом, а Пётр стал расспрашивать Пашку:
– Ну, как вы тут? Батя где?
– Да, что тут может измениться? Всё по-прежнему, – ответил Пашка. Отец, батрачить стал реже, здоровье говорит уже не то, что раньше. Так вот дома стал чаще бывать, то дрова мочалит, то овец пасёт.
– Ну, а ты то, чем промышляешь?
– А я вот по дому, а когда и батрачить, тоже ухожу, – коротко ответил Пашка, и они вошли в дом.
Накрыли стол из того, чем Бог послал. Пётр вынул из мешка свой паёк, да разных подарков, что по дороге накупил на солдатское жалованье. Брату Пашке подарил свой портсигар с папиросами и прибавил:
– Держи, брат! Пусть у тебя будет на память обо мне, я-то курить совсем бросил, а тебе, наверное, самый раз пригодится.
Привёз Пётр несколько кусочков сахара для ребятишек, чаю, и что самое важное, это пуховый платок для мамы. Платок ему удалось купить на барахолке, сразу после госпиталя.
Марья Ильинична покраснела как девица, расплылась в улыбке, а потом, накинув его на плечи заплакала, и прильнула к плечу старшего сына.
Сели они всей семьёй за стол, откушали, о том, о сём говорили. Вспоминали детство Петино, да отца добрым словом вспомнили. Но, глава семьи, как чувствовал, что говорят о нём, и что дома ждёт его радостная новость, не заставил себя долго ждать и уже поднимался на порог дома.