Моя собака ждёт,
пока я подниму глаза от телефона
и поиграю с ней.
Ей тоскливо бегать по тёмному парку,
если я не обращаю на неё внимания.
Я жду, заключённый в прямоугольник,
пока Бог встанет со своей кушетки,
спустится и окликнет меня:
«Привет,
прости, что так долго,
пойдём».
На душе станет тепло,
как тепло ребёнку,
крепко уснувшему в тёмном зале,
освещённом лишь телеэкраном.
Большие и сильные руки деда
поднимают его и несут на кровать.
Бог скажет: «Пойдём»,
и откроет неприметную дверцу
(«Только для персонала»).
«Здесь начиналось время.
Здесь оно кончится, чтобы начаться снова».
Он расскажет, зачем над людьми
одинаково светит
(одинаково светит и жжёт!)
неуёмное Солнце,
о том,
что у божьей коровки
планировал сделать зелеными крылья,
о том, что создание пыли
в его изначальный проект не входило,
но, впрочем, пришлось очень кстати.
Покажет, как вправду летать,
как заставить усилием мысли
разойтись облака.
«Послушай», – скажет, —
«не думал же ты, что всё, что ты видел,
это всё, что здесь было?»
Он будет хвастаться, будет шутить,
как отец, пропускающий часто свидания с сыном,
чувствующий из-за этого себя виноватым.
Потом мы простимся,