Буду спорить, буду холить
на реке крыло стрекоз,
поднимаются как нолик
в переливах зимних роз.
А кувшинки в желтых спинках,
балерины длинных ног,
в водяных стоят тропинках
встретив солнечный всполох.
Поднимают дымку прозы
озорные пескари
если фальшь, взлетают осы
полосатые цари.
Строчки новые вставляют
эти твари из души,
пусть писклявы и корявы,
из неведомой глуши.
Черный камушек метаю,
всё бемоли на бегу,
белых рыбок быстрых стаю
я в мажор приберегу.
Шалопай мешает ноты
балетмейстеры в бреду,
барабанные банкноты,
желтый венчик ждёт беду.
Вот мажорные триоли
купола надув свои,
затрещали словно тролли,
в небе молния сбоит.
Тютчев с бойкой стрекозою
всё о девушке скорбит,
это он с небес слезою
столько лет всем ворожит.
Удивительный мотивчик,
удивительная скорбь
Мандельштам подвесил вичкой…,
на загадки вечно скор.
В баньке б парить наши склянки
звон наверно до небес,
прибежали б даже янки,
поглядеть, не с нами ль бес.