На входной двери в здании был установлен домофон и камера. Я нажал на кнопку, прозвучало несколько гудков, и магнитные замки разомкнулись. Я направился по лестнице вверх. В одной из открытых дверей меня встречал очень энергичный и доброжелательно настроенный мужчина. Это был сам генеральный директор: «Прошу Вас, проходите!»
В.А. также энергично проследовал вглубь кабинета и молча сел возле окна за брифинг-приставку своего рабочего стола, дав мне время освоиться. Видимо, для него уже была ожидаемой реакция тех, кто приходит на встречу впервые. И я не стал исключением: несколько минут бегло, но очарованно я рассматривал стены, увешанные иконами. Все они были в позолоченной оправе, большие и маленькие, написанные красками и вышитые из бисера, сводчатые и резные, – возникало ощущение, что ты стоишь на пороге алтаря, а не в кабинете генерального директора коммерческой компании. Рабочий стол полностью свободный от бумаг, только две книги: Библия и большой том в красной обложке – «Происхождение слова».
– Часовня перед зданием тоже Ваша? – заинтересовавшись увиденным, я стал сопоставлять картинки у себя в голове.
– Да, скоро уже достроим, – широко улыбаясь ответил В.А., заметив, под каким впечатлением я нахожусь.
– Я впервые вижу такое откровенное проявление руководителя компании своей приверженности религии, – продолжал я, присаживаясь за стол.
– На самом деле я ярый пропагандист слова Божия… а все эти иконы, которые Вы можете здесь наблюдать, подарены мне теми, кому я когда-то помог, – перешел на более серьезный тон мой собеседник.
– Я не понимаю, как вы связаны с церковью? – разговор явно уходил в сторону от переговоров по лизингу и покупки автомобиля, но это точно было интересно нам обоим. В.А. знал ценность и значимость слова, и он однозначно хотел до меня это донести.
– Когда-то я руководил коллективным хозяйством. У нас хватало земли и техники, чтобы на ней трудилось почти 200 человек работающего населения. Но два неурожайных года подряд сделали свое дело: кредиты, залоги, долги, задержка по зарплате. Я то и дело бегал по судам, разговаривал с прокуратурой, уговаривал рабочих подождать… Меня это сильно выматывало, но, честно говоря, ситуация не становилась лучше. Колхоз обанкротился, а я просто сбежал в город, оставив людей, которые мне верили, без денег. Это целые семьи, их дети, которые хотят кушать каждый день и которых нужно собирать в школу… Я пытался потом открывать что-то новое, но груз ответственности прошлого меня бил по рукам. Ничего не получалось. Я был опустошен изнутри, а у меня у самого семья, двое детей. Из чувства отчаяния, не видя иного выхода, я пошел в церковь.