После этого мятеж разгорается ещё сильнее, умножается число их вожаков. Некий Вибулен, рядовой воин, поднявшись перед трибуналом Блеза на плечи окружающих, обратился к возбужденной и напряженно ожидавшей его слов толпе:
– Вот вы вернули этим несчастным и неповинным людям свет и дыхание; но кто вернет жизнь моему брату, а мне брата? Ведь Блез умертвил его минувшею ночью руками своих гладиаторов, которых он держит и вооружает на погибель нам, воинам. Отвечай, Блез, куда ты выбросил труп?
Впоследствии оказалось, что никакого брата у Вибулена не было.
Затем бунтовщики убили центуриона Луцилия, которого солдатское острословие отметило прозвищем «Давай другую», ибо, сломав лозу о спину избиваемого им воина, он зычным голосом требовал, чтобы ему дали другую и ещё раз другую.
В это время верховный главнокомандующий германских легионов Германик был занят сбором налогов в Галлии, резко оторваться от этих дел он не мог, поэтому для наведения порядка направил в Германские земли своего ближайшего соратника Гнея Лентулла.
Гней Лентулл, прибыв в лагерь мятежников, взошёл на трибунал и потребовал рукою молчания. Мятежники окружили его плотной стеной.
Гней Лентулл выступил от имени Германика, пока тот ещё был в пути:
– Забота о доблестных легионах, которые проделали столько походов, – это первейшея обязанность императора Тиберия. Он доложит сенаторам о пожеланиях воинов; а пока он направляет к ним Германика, дабы тот безотлагательно удовлетворил их во всем, в чем можно немедленно пойти им навстречу; решение всего прочего следует предоставить сенату, ибо не подобает лишать его права миловать или прибегать к строгости.
В ответ на это собравшиеся заявили, что их требования поручено изложить центуриону Клементу. Тот начинает речь с предъявления требования об увольнении в отставку после шестнадцати лет службы, далее говорит о вознаграждении отслужившим свой срок, о том, чтобы солдатское жалованье было по денарию в день. Когда Гней Лентулл возразил, указав на то, что эти вопросы могут решить только сенат и император, его прервали громкими криками:
– Зачем же прибудет Германик, если у него нет полномочий, ни повысить воинам жалованье, ни облегчить их тяготы, ни, наконец, хоть чем-нибудь улучшить их положение?
С другого конца толпы мятежников послышалось: