И еще, пожалуйста запомни, – мама подошла ближе к дочери и приподняла свои руки ладонями вверх. – Есть ты, – она посмотрела на свою правую ладошку, – а есть твои дела и поступки, – в этот момент она перевела взгляд на левую. – Да, конечно, мне может понравиться, либо не понравиться то, как ты что-то сделала, – при этом мама покачала левой ладонью вверх-вниз. – Но это никак не влияет на моё отношение к тебе. Мама бережно и с любовью посмотрела теперь на свою правую ладошку, словно на ней сидела маленькая Миланочка. – Я люблю тебя совершенно независимо ни от чего. Просто люблю, и всё! И всегда буду любить! А ошибки – их всегда можно исправить.
Мама обняла дочурку, поцеловала в щечку и ушла в другую комнату за чистой футболкой.
На душе у Милаши стало тепло и радостно. Следующий блин был съеден уже по всем правилами, и ни одной капельки сгущенного молока на одежду больше не попало.
Глава 2. Удивительная встреча
День за днем пробегали каникулы. Милаше казалось, что она уже всем успела позаниматься. И во все свои игры на компьютере поиграла. И в бассейне накупалась. И книжки все перечитала, что на лето в школе задавали. Да и фильмы вроде бы смотреть уже не хотелось. Одно спасало – с друзьями ей никогда играть не надоедало, но и у них были свои дела.
Как-то вечером она сидела в своей комнате и цветными мелками рисовала в альбоме котёнка. Её стол находился прямо под окном, так как мама внимательно следила за освещённостью рабочего места. В комнате было тихо. Котёнок был почти готов, оставалось лишь раскрасить лапки, как вдруг в окошко кто-то тихонько постучал. Милана подумала, что ей послышалось. Но стук повторился вновь, теперь уже чуть громче. Девочка тихонько отодвинула стул и, встав на цыпочки, неслышно отошла от стола. Спрятавшись за штору, она одним глазком чуть выглянула из-за занавески. Ничего не было видно.
«Наверно, показалось», – подумала она.
Но тут вдруг снова кто-то постучал. Вглядываясь повнимательнее, она заметила, что на подоконнике сидит какой-то взъерошенный комочек, похожий на птенца совы. Коричневое оперение делало его почти незаметным в вечерних сумерках. И лишь длинные, словно антенны, пёрышки на ушах, смешно подрагивали при каждом ударе клювом о стекло.
Совёнок поднял свои огромные круглые, словно пуговицы, глаза и посмотрел прямо туда, где за шторкой пряталась Милаша – мол, чего не открываешь? Видишь, стучусь же?