от еды. Однако тем вечером она с наслаждением поглощала улитки ан-крут, запеченного лобстера и поленту с пармезаном и позволила себе чуть-чуть захмелеть. Тут Виви и решила высказать свое мнение. Будущий зять очарователен, а Бонэмы – достойные всяческого восхищения уважаемые люди. Рип, кажется, уже твердо намерен заняться страховым бизнесом родителей, и в материальном плане Уилла не будет ни в чем нуждаться.
Но вот в эмоциональном, в интеллектуальном плане, спрашивала Виви. Рип окончил Амхерст, факультет свободных искусств; он умен, но Вивиан не назвала бы его ум пытливым. Парня натаскивали как наследника семейного бизнеса, и он никогда не захочет – и не сможет – жить где-либо, кроме острова, на котором родился и провел детство. Рип не будет расти.
Виви наклонилась к Уилле через стол и положила ладонь ей на предплечье.
– Однажды ты можешь проснуться и понять, что тебе хочется большего. – Виви представила себя на переднем сиденье «бьюика» Бретта Каспиана. Что, если бы она так и осталась там и ничего больше в жизни не увидела? – Ты можешь захотеть переехать в Стамбул. Вдруг в один прекрасный день решишь поступить в магистратуру на исторический факультет или получить MBA, и вот ты уже в Гарварде, а Рип остался на Нантакете. Допустим, тебе понравился Бостон – ты ездишь в метро, заказываешь на дом ливанскую еду, проводишь вечера в Музее Изабеллы Стюарт Гарднер. А потом на одной из пар какой-то внутренний голос подает тебе великолепную идею, ты оборачиваешься и встречаешься глазами с молодым человеком. Он невысокий и смуглый, совсем не такой, как длинный и бледный Рип, у него усы и британский акцент – Рип всегда чисто выбрит и раскатывает звук «р», – но тебя почему-то к нему тянет…