Пятый парадокс затрагивает трансфинитные ординалы, точнее порядковый тип вполне упорядоченного множества. Понятнее станет, если расшифровать каждое слово из указанных математических терминов. Но это уведёт в сторону, поэтому скажем проще. Каждому множеству можно привязать номер по порядку. Как, однако, быть с множеством самих номеров? Имеет ли оно характер вполне упорядоченного множества, в котором всегда есть наименьшее число или не имеет? Если имеет, то оно должно само быть включено в пересчёт с порядковым номером. Если не имеет, то о чём мы вообще говорим? Как-то так.
Шестой парадокс говорит о наименьшем неопределимом оридинале. Здесь считают не множества, а дроби. Но суть примерно такая же, как и в пятом парадоксе. То ли можно посчитать, тогда не надо считать, то ли нельзя, и тогда надо вести счёт. Круг замыкается, но это неточно.
Седьмой парадокс говорит о том, что всякая вполне упорядоченная последовательность имеет ординальное число. Это вариант более ранних парадоксов. Тут про счет в последовательностях с возможного наименьшего из начальных чисел и про порядковые номера, которые имеют конечное значение. Всегда можно к конечному значению приплюсовать единицу и конца тогда не предвидится.
Ф. Рамсей расширил число парадоксов Рассела до восьми, но нам это не так важно. Важнее, что и Рассел, и Рамсей видели в парадоксах проблему и призывали их разрешать, а через это действие – устранять. Только вопрос заключается в том, что при поиске креативных идей, влекущих креативные решения, вполне возможно, что парадоксы устранять и не надо.
Вновь затронем пример с определением философии. Надо уточнить, как всё-таки возможно «парадоксально парадоксальное» определение или определённость в суждении о философии. Для ответа на этот последний вопрос можно совершить этакий «оборот головы» и проблесками креативного взгляда окинуть всё то, что было уже сделано.
В ходе осмысления «опасных связей» между парадоксами и новизной идей, для снижения уровня страха разговор был переведён в русло определения философии. На этом пути обнаружился момент «всеобщей» парадоксальности любого возможного определения. Тем самым выяснилось, что философия выделяет частный аспект некоторого общего или фундаментального знания, изучая фактически вопросы универсальной парадоксологии.