– Тебе-то чего не спится? – спросил я, включая чайник в розетку.
– Надо поговорить, – ответил Севка.
– Ну, давай, говори, – добродушно согласился я, насыпая ложку заварки в кружку. – Чай будешь?
– Буду, – кивнул Севка. Я взял с его тумбочки кружку и сыпанул заварки туда.
Чайник на подоконнике тихонько зашумел.
– Саня, – спросил Севка. – Ты что дальше думаешь насчёт практики?
– Не знаю, – сказал я. – В понедельник будет распределение, там посмотрим. А что?
– Мы с Олей собираемся поехать в Ростов, – сказал Севка.
– Я слышал, – кивнул я.
– То есть, Оля собирается. Но я хочу поехать с ней.
– Понятное дело.
Севка замолчал. Потом набрал побольше воздуха в грудь и выдал:
– Я прошу тебя с нами не ездить!
И, насупившись, уставился на меня.
Честно говоря, меня так и подмывало выдать какую-нибудь шутку. Но я вспомнил, как сам вчера смотрел на парня из бежевой «Волги», и шутить не стал. Из-за таких вот глупых шуток порой и теряют друзей. Поэтому я сел напротив Севки и мягко сказал:
– Договорились, дружище. Оля – очень хорошая девушка, и я надеюсь, что у вас с ней всё получится.
– Спасибо, – буркнул Севка.
Он по-прежнему хмурился, но по глазам было видно, что парень оттаял.
Я выдернул из розетки закипевший чайник и разлил кипяток по кружкам. Чайник поставил обратно на подоконник – остывать.
– Уберёшь его потом? – попросил я Севку. – А то найдут – останемся без чайника.– Как думаешь – выбьет Валентин Иванович экспедицию в Приморск? – спросил меня Севка.
– Думаю, да – ответил я.
Этот вопрос интересовал и меня. Если военные разрешат копать священную рощу – передо мной откроются очень большие перспективы. Главное, не профукать их, и уж я не профукаю.
Но если экспедицию запретят – придётся искать какой-нибудь другой способ продвинуться в науке. Кое-какие темы у меня на примете были. Некоторые из них выглядели даже привлекательней, чем священная роща пруссов. Например, финно-угорские могильники в Карелии. Но два открытия подряд, совершённые одним и тем же студентом, будут выглядеть подозрительно. Это я понимал совершенно точно.
Допив чай, я снова сходил в туалет и сполоснул кружку. Надел рубаху. Задумчиво повертел в руках шляпу, но оставил её лежать на кровати. В экспедиции она выглядела уместной. Но расхаживать в такой шляпе по улицам Ленинграда мог себе позволить только Михаил Боярский, да и то через несколько лет – когда прославится на всю страну в роли Д’Артаньяна.