– Михаил, спасибо вам большое за материальную помощь.
Он пытался вспомнить кто это, но память его сегодня подводила.
– Да-да, без проблем.
– Я Софья Алексеевна, моя внучка документы приносила вам, вот пришла сама вас поблагодарить.
Он вспомнил, как беседовал с этой бабушкой несколько раз по полчаса минимум, выслушивая ее жалобы на жизнь, как она много работала в молодости и как плохо живет сейчас, на свою мизерную пенсию. Каждый раз ему хотелось побыстрее бросить трубку, но делать так было нельзя. В итоге бабушке была оказана незначительная материальная помощь.
– Да, Софья Алексеевна, я сразу узнал вас по голосу, – соврал он, переживая, что сейчас посыплются новые просьбы или рассказы.
– Спасибо вам большое, вы так помогли, храни вас Господь. Я баночку варенья вам принесла, клубничного, свое, сама варила из своей клубники.
– Да что вы, не надо.
– Возьмите, пожалуйста, это все, чем я могу отблагодарить. С чаем в обед сейчас попьете. Мне везет в жизни на хороших людей, вот и вы попались. Дай Бог не потерять вам эту свою отзывчивость и внимательное отношение к простым людям.
Бабушка поблагодарила его еще раз и вышла из кабинета.
Он сидел молча, уставившись в стол. Волна холодных мурашек грустно пробежала по телу. Хороший. Хах… Внимательный. Ну, местами бывает. Отзывчивый. Крайне редко. Он глубоко вздохнул и откинулся в раздумьях на кресле. Над страждущими хочется смеяться. Хочется рассказывать о них на дружеских попойках, злобно смакуя их поведение. Но…
Что именно «но» додумать он не успел, зазвонил телефон. Звонил его друг Алексей, причем звонил по мессенджеру, что делал он крайне редко.
– Мих, привет. Отошел?
– Почти, уже норм.
– Ну и отлично. Через полчаса встречаемся на стадионе, на трибунах.
– Зачем?
– Артем, наконец, решил вопрос. Нужно обсудить.
Внутри поднялась непреодолимая волна счастья.
– Понял. Буду.
Эмоции сдерживать было трудно. Он сиял солнцем.
– Ты чего такой радостный, – спросила Настя, когда он вышел из своего закутка к коллеге. Помолчал, играясь зажигалкой. Затем взял со стола чье-то письмо с обращением, пришедшее по почте, и поджег его, смотря сквозь огонь на застывшую в изумлении девушку.
– Ты чего творишь! – наконец смогла выдавить из себя Настя, отбирая и туша горящую бумагу.
– Извини. Я ухожу.
– На обед?
– Я совсем ухожу, Насть. Ты мне звони, спрашивай, как что, я все объясню, но сюда я больше не приду.