На груди у сталкера висел здоровенный крест на мощной цепи, как у священника, хотя Гвоздь и имел к вере Иисусовой весьма отдалённое отношение. Голову парня прикрывала блестящая шапочка-шлем из фольги.
Этот чудак уже полгода жил в одноместной палатке на геопатогенной территории, постоянно и непредсказуемо перемещаясь по местности. Он налаживал собственные контакты с разумной аномалией. Своими особенными психоделическими секретными методами.
Гвоздь решительно прошествовал к освободившейся после очередного оратора трибуне на сцене. Прошагал торопливо мимо слегка опешивших представителей сельской власти, перебиравших бумажки за столом президиума. И торжественно обратился к залу:
– Я пришёл к вам, люди, с добром! Для официальных переговоров. Как полномочный представитель аномальной зоны.
Народ в зале, мягко говоря, удивился. Впрочем, не очень. Видели в нашем селе сумасшедших и покруче. А Гвоздь, между тем, продолжил свою речь в наступившей вежливой тишине:
– Во время моего крайнего визита к главному энергетическому центру аномалии вчера ночью и телепатического контакта с параллельным разумом, я имел с локацией долгий, откровенный разговор. В конце которого мне было поручено передать вам, местным жителям, план мирного сосуществования. Вот условия, предлагаемые геопатогенной зоной.
Люди, так и быть, завершают без проблем вероломно начатую стройку коммерческого комплекса на территории, аборигенам уже давно не принадлежащей! Примите это, как жест доброй воли от параллельного разума. В ответ местные жители обязуются больше ничего капитального в аномальной зоне не возводить. Вы также должны содержать её в чистоте и убрать весь привнесённый человеком на территорию локации мусор.
Со своей стороны аномалия обещает больше никого из людей не перемещать насильно в параллельное пространство. Она обязуется также никак не воздействовать впредь на человеческое сознание, психику и здоровье. И будет всегда оставаться в пределах своих нынешних границ.
Сталкер умолк. А под крышей Дома культуры воцарилась долгая напряжённая тишина. Никто из собравшихся не знал, как им следует реагировать на речь Гвоздя.
Ситуацию неожиданно разрядил Николай Петрович. Он поднялся со своего места в зале и обратился, серьёзно и рассудительно, к выжидательно молчащему за трибуной парламентёру от разумной локации: