– Розали ничего мне не рассказывала об этом, она не любила, когда призывают души умерших.
– Она хотела знать правду. А после того, как узнала, решила, что надежда – это лучше, лучше для вас, – сказала госпожа Вайк.
Я выпил еще один стакан водки, опьянение не приходило. Мышь барахталась в ведре. План был готов, Юдит поможет мне.
Вернувшись домой, я стал готовиться к выполнению задания: собрал рюкзак, почистил пистолет и сковал обручем сердце, защищая его от того, что было и что будет. Я чувствовал маленькую руку Розали на своей шее, она держала ее там во время нашей последней встречи. Я чувствовал ее все время. Никто уже давно не называл ее имени, тишина вокруг нее стала невесомой. Завидев меня, люди тут же начинали оживленно о чем-то говорить, о цветах на лугу или еще о какой-нибудь ерунде, только бы не оставлять пауз между словами, чтобы я не влез в разговор со своими дурацкими вопросами. Кто были эти люди? Неужели июньские репрессии сделали их такими пугливыми, каждый готов был молчать, лишь бы только немцы не пускали обратно большевиков. Неужели семья Армов радовалась тому, что у них никого не забрали, что только мой отец и брат Юдит попали в лапы к большевикам, неужели они так радовались, что готовы были молчать ценой жизни собственной дочери, а то ведь, не дай бог, тевтонские спасители сочтут их неблагодарными? Или они боялись, что я могу разозлить немцев, что стану требовать возвращения дома Симсонов? Похоже, даже Юдит стала неподходящей невесткой из-за своего брата, из-за того, что ее мать пыталась вернуть дом Йохана, или Эдгар уже оплатил безопасность матери в доме Армов благодаря своим связям с немцами? Как далеко готовы зайти эти люди, живущие в доме Армов? Казалось, я их больше не знаю. С отцом я попрощаюсь позже, продолжу свою работу по преступлениям большевиков, буду делать это в память о нем, но прежде я должен найти виновных в смерти Розали. Пришло время действовать, ждать больше нельзя.
– Что ты задумал? Надеюсь, без глупостей?
Эдгар стоял на пороге, как предвестник беды, полы его пальто вздымались на ветру, словно черные крылья. Я уже жалел, что вчера рассказал кузену об услышанном мною на обратном пути: соседский ребенок видел, как какой-то немец шел от дома Армов в ту самую ночь, когда ушла Розали. По крайней мере, на нем была немецкая военная форма, в темноте пацан не разглядел лица. Приходил ли он за банками с жиром? Вряд ли.