– Петенька приехал! А зачем ты дрова приволок? Все давно готово! Сейчас разожгу, ты ж с полигона!
Это Вера, его темноволосая сестра, худющая, до сих пор, хотя уже пять месяцев, как они приехали в Москву из Молотовской и Свердловской областей. Нине повезло больше, ее приютила большая и дружная семья в Верхнетуринске, а Верунчик приехала худющая, завшивленная, из Частнинского детского дома № 48, переболевшая и гепатитом, и тифом. Видя состояние сестры, и отчетливо понимая, что уделить много внимания девочкам ему просто не удастся, Петр втихомолку организовал перевод матери сначала в зенитный полк, охранявший завод, а затем добился ее увольнения в запас, тем более, что повод для этого был: грыжу мать «заработала», таская снаряды 85-мм. Теперь еще и инвалидность второй группы. Разругались они страшно, когда мать выяснила, кто и зачем организовал этот перевод, но, увидев Веру, она согласилась с тем, что ее направили на «комиссию», которая признала ее негодной к дальнейшей службе. Но былые добрые отношения с ней оказались несколько подорванными этим деянием. Вот и сейчас матери и Нины не было дома, она обивает пороги реэвакуационной комиссии, собираясь забрать дочерей в Ленинград. Сам Петр помогать ей в этом вопросе отказался: квартира здесь гораздо больше, чем две комнаты в коммуналке, и девочкам будет гораздо удобнее. Но матери «не нравилась Москва», и было понятно: почему. Рано или поздно НКВД задаст ей вопрос: почему она не прибыла к ним по объявлению мобилизации. И почему майор госбезопасности запаса проходила службу в частях ПВО на должностях младшего командного состава. С войны мать вернулась ожесточенная до предела, хлебнула и голода, и холода, и «дураков-командиров». После снятия блокады ее часть входила в состав войсковой ПВО 7-й армии, Карельский фронт. Второстепенный участок войны, со всеми проблемами снабжения по остаточному принципу. Они так и стояли на Свири в районе Свирицы на правом берегу, под Олонцом. Гиблое место! Уже после войны она несколько раз уезжала туда, искала тех бойцов, с которыми вместе служила, и которые остались в тех болотах. Возвращаться в «элиту» общества, как мать трижды Героя, общаться с «высшим командованием», после тех ошибок, которые они совершили, она категорически отказывалась. Она так и не смогла им простить того, что пришлось увидеть врага на окраинах Ленинграда, что полстраны лежит в развалинах. Разговаривать с ней на «военные темы» было невозможно, тем более, что многих из тех, кто командовал и командует сейчас, она лично знала.