Связи старшего инквизитора помогли нам отмазаться от статьи за хулиганство, но переночевать в трезвяке все же пришлось. А в трезвяке ничего, прохладненько. В разбитое окно с улицы попадал снег. И дуло безбожно, но на то он и вытрезвитель.
Зубы весело постукивают, алкоголь больше не греет, как и выветрившийся адреналин. Хотя холодно было только мне. Миха отвернулся к стенке, а через пять минут захрапел как ни в чем не бывало. В девять утра пришел паладин и провел дубинкой по металлическим прутьям.
– Подъем, алкашики! Ваша бронь истекла. На выход.
С лязгом отворилась дверь, и нас вытолкали на мороз.
– А где моя машина? – Миша пытался продрать заспанные глаза, выдыхая перегарные облака пара.
– У клуба. А может, уже и на штрафстоянке, – согреть окоченевшие руки под мышками не представлялось возможным. Но я таки пытался.
– Слышь, Стасян, а у тебя не будет пары монет на такси? Походу, официантка мой лопатник дернула, а может, и палы (паладины). – Старший инквизитор растерянно хлопал себя по карманам.
– Стасян, я плачу, Стасян будет весело, Стасян займи бабок. Ладно, нищеброд, держи, – протянул другу помятую пятисотенную купюру.
– Ты ей подтирался, что ли? – инк брезгливо взял купюру, после чего скосил на меня глаза.
– Ну конечно же! Подтерся и носил с собой в ожидании момента, когда ты взаймы попросишь.
– Оно и видно.
Мишке нужно было ехать в другую часть города. Увы, социальная пропасть между нами разнесла наши апартаменты подальше друг от друга. Вызвали две брички. Как только подъехала первая, махнул инквизитору рукой и запрыгнул в такси, стуча зубами.
– Шеф! Печку на полную! Устрой тут долбанное лето! Держи сотку сверху.
Таксист хотел было возмутиться, но, почувствовав в руке дополнительную купюру, расплылся в улыбке и врубил печку на максимум. Окоченение потихоньку отступало. А таксист, хоть и обливался потом, за дополнительную плату готов был терпеть и не такое. Он всю дорогу травил байки, порой посматривая на меня в зеркало заднего вида.
– Короче, вез я как-то прелата. Он мне и говорит: «Сегодня с Солнцеликим беседовал, он сказал, что война скоро будет». Прикинь! Война! Бред какой-то. Мож, он и не прелат был, а ряженый какой?
– Да не, за такое срок полагается.
– Ну я хрен его знает. Тогда, мож, пошутил. Две недели прошло, а о войне ни сном ни духом. Все тихо мирно, – водила примирительно развел руками, из-за чего мы чуть не слетели с дороги, когда машина попала в колею.