– В шпионаже, вы имеете в виду?
– Именно, – улыбается Итан, обнажив ряд идеально ровных белых зубов. – Видишь ли… Ян человек непростой. Мы работаем с ним не первый год, но мне никак не удается узнать, что он рисует. Иногда мне кажется, что Ян делает из меня идиота, а я этого не люблю. Он не знает, что я в городе, и узнать не должен. Полагаю, это понятно?
– Более чем…
– Ты должна не просто устроиться уборщицей. В идеале – понравиться ему. Запасть в душу. Возможно, даже переспать с ним.
– Вам не сказали, что я не предоставляю такого рода услуги?
– Полина… – он выдыхает мое имя одновременно жестко и устало.
Тоном «не еби мне мозги, девочка». По спине прокатывается волна холода, я вздрагиваю, все еще пытаясь сделать вид, что мне ни капли не страшно.
– Ты взрослая девочка. Я не буду заставлять тебя с ним трахаться, ты можешь достать то, что мне нужно, и без этого, но если не получится – я заплачу. Гораздо больше, чем прописано в контракте. Скажем, на пятьдесят процентов.
– Я не сказала, что не сплю за деньги. Я сказала, что не сплю совсем.
– Жаль… очень жаль. Ян привлекательный мужчина, хотя и часто невыносим. Если закрыть глаза на его недостатки, можно неплохо провести ночь, втереться в доверие. Так было бы быстрее.
– Вы спешите?
– Отнюдь.
– Я готова потерпеть и не брать деньги, если не уложусь в месяц.
Мужчина смеется. Гортанным, скрипучим смехом, от которого мурашки покрывают все тело, а сердце в груди обрывается. Мне очень хочется покинуть автомобиль. Выйти и не возвращаться. Желательно не видеть никогда ни Итана, ни контракта.
– Почему я?
– Потому что ты в его вкусе. Тебя он легко допустит к тому, что так сильно охраняет. Правда, без тела будет сложнее.
– Вы сказали Саше, что в этом нет необходимости.
– Саше не стоит знать всех подробностей.
– Я не хочу.
Дрожащими руками достаю из рюкзака контракт и протягиваю его Итану.
– Я не заинтересована в вашем предложении, простите.
Я поворачиваюсь к дверце, дергаю ручку, но понимаю, что открыть ее не могу, потому что снаружи нерушимой скалой стоит охранник.
– Скажите своему человеку, что я хочу выйти.
– Мы не договорили.
– Я не буду на вас работать! – в моем голосе впервые проскальзывают истеричные нотки.
В носу начинает щипать, а ладони покалывает от волнения и страха. Меня не выпускают из машины. Никто не знает, где я, почему не вернулась домой. Впрочем, даже там меня никто не ждет. Мама лежит в больнице. На днях ей стало намного хуже, и врач настоял на госпитализации. Через сколько дней, если что, забьют тревогу и заметят мою пропажу? Новая съемка, если не ошибаюсь, через три дня, но я не уверена, что Саша будет обращаться в полицию.