Той ночи будто никогда и не было. Никто в магазине о ней и не подозревал, – наоборот. Вивьен и Алек оба негласно – и яростно – решили так все и оставить.
Алек проснулся первым и лежал рядом с Вивьен, изучая, как ее длинные волосы волнами спадают на плечи. Волосы, которым он позволял касаться и падать на свою грудь, когда они занимались любовью, которые с силой хватал руками и губами, будто хватал воздух, не зная, что через час она все их отхватит в жесте, в котором он мог предположить только полное отречение от его желания к ней.
После того как они упали в объятия друг друга, Алек погрузился в на удивление беспокойный сон. Он был благодарен за то, что Вивьен дремала рядом с ним, потому что это дало ему время поразмышлять. Но потратил он это время на размышления о ней. Он восхищался ее красотой и покоем, тем, какой спокойной она казалась во сне, тогда как в бодрствовании ее черты редко выражали что-то кроме отвращения ко всему окружающему.
Алек позволил взгляду перейти от волос Вивьен к ее обнаженному правому плечу и открытой спине, у которых в мягком утреннем свете был прелестнейший молочный оттенок. Обнаружив, что пялится на ее кожу, он заставил себя моргнуть и отвернуться лицом к стене с отклеивающимися обоями в выцветший бело-синий дамасский узор. Массивный комод с большим зеркалом для макияжа, устроившимся на его крышке, занимал все пространство стены. Вокруг зеркала беспорядочно стояли многочисленные флакончики духов, разного размера кисточки и несколько маленьких баночек. Этим ассортиментом инструментов Вивьен красила свои темные миндалевидные глаза – глаза, настолько жестоко оценивающие и ошеломляющие, что до вчерашней ночи Алек изо всех сил старался не глядеть в них прямо. Лежа тем утром в ее постели, он теперь полностью понимал мудрость своего прежнего поведения.
Спрятав правую сторону лица в подушке от замешательства и расстройства, Алек позволил одному открытому глазу шарить по башне книг на прикроватном столике Вивьен. В стопке было несколько наименований, которые Алек узнал по их диспутам о закупках в магазине: иностранное издание «Колодца одиночества» Рэдклифф Холл, давно запрещенного в Англии, «Смерть сердца» Элизабет Боуэн и «Путешественника во времени» Элисон Аттли – книгу для девочек, и потому ее присутствие было одновременно удивительно и странно умилительно. Он не был знаком с «О приюте» Анны Каван, но читал ее недавний рассказ «Я – Лазарь» в последнем выпуске своего любимого литературного журнала «Горизонт». Каван в своем творчестве много позаимствовала из собственного опыта работы с искалеченными солдатами в психиатрических отделениях и выказывала абсурдность и отсутствие интереса в удовлетворении читателя, которые Алеку казались откровенно маскулинными. Заинтригованный, он попытался аккуратно вытянуть книгу из-под лежащих сверху часов «Картье».