Я с опаской подошёл и заглянул:
– Есть кто?
Ответа не прозвучало. В домике и впрямь стоял почерневший деревянный стол с такими же лавками. На нём почти догорала свечка в изрядной лужице воска. Лишь она малость позволяла осмотреть обстановку – окон не было, а лунный свет от двери я перегородил, – внутри стены были также заиндевелые, небольшая печь вообще покрыта потеками льда, в одном углу виднелось что-то вроде топчана, на котором лежала груда припорошенных инеем одеял.
Уж было хотел уйти – че соваться в заброшку, – но взгляд опять вернулся к огоньку свечки: тот притягивал, мерцая жёлтым светом, становясь всё ближе и ближе. Неожиданная вспышка резанула по сетчатке глаз, заставив замереть и зажмурился, словно тогда, во дворе. Несколько раз моргнув, я понял, что это не свеча ближе становилась, а я сам, засмотревшись на неё, как завороженный переступил порог и вошёл внутрь. Немного растерянно я опустил глаза вниз и вздрогнул: ещё шаг и я бы рухнул в чёрную квадратную дыру подпола. Когда-то закрывающая его крышка валялась неподалёку.
В голове судорожно пытались расшевелиться застывшие от неожиданного стресса мысли: «Это… специально что ли? Заманивает кто-то? Да ну… Хрень какая-то… Ещё б маленько и…» Я всё быстрее попятился к двери, с нарастающим ужасом смотря на зияющий провал, боясь даже думать, что из него кто-то или что-то может полезть. Уже почти развернулся, чтобы шагнуть наружу, как дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Пару раз безуспешно ударив в нее плечом, я резко развернулся и тут свеча погасла. Вдруг волной накатилась стужа: опалила лицо, пробралась в пальцы рук ноющей болью. В кромешном мраке, со стороны топчана, послышался какой-то звук, словно там было что-то живое. Ну или неживое, но от этого стало ещё страшней. «Да блин! Это же точно были просто одеяла!» – вспыхнуло в мозгу паническим отрицанием. Что-то я там заорал, неразборчивое и стыдное, принялся как попавшая в силки птица, биться всем телом в дверь, судорожно втягивая в себя перехватывающий дыхание холод. Тупая боль охватила виски и затылок, в голове зазвенело всё громче. Тут перед глазами опять вспыхнуло и будто позвало лёгким голоском, но я уже летел, кружась в разверзшийся подо мной бездонный колодец, которой милосердно поглотил меня.
Кто-то нежно касался моего лица. Я открыл глаза: на меня смотрела с некой наивностью и открытостью, как может смотреть только не придавленный тяготами жизни ребенок, внучка Никитичны Нюрка. Она чем-то увлечённо смазывала моё лицо, обмакивая пальчик в маленькую плошку.