Он начинает наступать на меня, а я пячусь назад. Потому что вижу в его глазах этот пугающий блеск. Он облизывает губу, словно кот.
– Мы уже з-знакомились, – отступаю еще раз, больно ударяясь об угол раковины.
– Нет, это было не так, – и тут он резко берет меня за волосы и больно тянет на себя. – Вот так лучше.
Хватаю его за руку и хочу, чтобы он отпустил. Но он тянет еще больнее.
– Отпусти, – прошу я, все так же стараясь отцепить его руку с моих волос.
Но он сам выворачивает мне голову так, что я смотрю на него снизу, а он возвышается надо мной.
– Нет, привыкай, – улыбается он. – Теперь так будет всегда, научись принимать боль и получать от этого удовольствие. Хотя я больше люблю, когда кричат от боли.
Он берет мою руку, выворачивая так, что из глаз брызжут слезы. Глеб склоняется к моим губам, прикусывая нижнюю до крови. Опять пытаюсь оттолкнуть его. Но у меня ничего не выходит.
– У тебя такая вкусная кровь, Арина, – он и правда облизывает ее, закатывая глаза. – Словно невинный нектар, я такую еще не пробовал. У шлюх она грязная и невкусная, но у тебя она другая. Я буду ее пить…
И да, это явно в прямом смысле. Меня начинает трясти от страха, по щекам льются слезы от боли и от того, что это все происходит.
– Ты будешь кричать, Арина, кричать от боли, поэтому тебе стоит уже привыкнуть, – усмехается, глядя на мое лицо, наслаждаясь моими слезами. – Ведь ты будешь моей женой, значит должна продержаться дольше всех.
– Ни за что! – выкрикиваю я ему в лицо. Не будет этого, я не выйду за него замуж!
И тут меня сбивает с ног очень сильная пощечина, такая, что в глазах темнеет, а в ушах звон. Он опять больно берет меня за волосы, выбившиеся из моей прически.
Приседает, вынуждая смотреть на него.
– Тебе лучше привыкнуть ко мне, Арина, чтобы прожить побольше, быть послушной,– он ведет рукой по моему телу. – У тебя очень красивая молочная кожа, мне кажется, она будет идеально смотреться с кровавыми царапинами от моего хлыста. Да, я отхлыщу тебя моим самым любимым, с металлическим наконечником.
Его глаза словно в тумане, он уже представляет эту картину, а я только содрогаюсь от ужаса. Просто слыша эти слова, не скрывая свой страх.
– Я научу тебя послушанию, – он говорит это хрипло, с возбуждением, его это заводит.
Потом он отпускает мои волосы. Я ничего не могу говорить, у меня истерика, поэтому я просто обнимаю себя руками, содрогаясь всем телом. Хотя ему и не надо ничего говорить. Он встает и как ни в чем не бывало, бросает мне: