Предложение исходит от Эв. И излагает она его чертовски здорово. Возможно, это специальная подготовка, однако ей удается оставаться абсолютно равнодушной к столь чудовищному повороту событий. В отличие от меня. Даже Куинн, кажется, смирился, хотя у него для этого было больше времени. Эв спокойно записывает детали для отчета о первоначальных следственных действиях и рассказывает Моргану, чего ожидать в Центре консультативной помощи изнасилованным и за какой помощью он может обратиться и какую поддержку получить. В конце всего этого, когда она говорит, что он, если пожелает, может заявить, чтобы в полиции в качестве контактного лица ему назначили офицера-мужчину, меня совсем не удивляют его слова о том, что он хочет иметь дело только с ней.
За последние полчаса я почти ничего не говорил, а к Рейнольдсу вообще не обращался и надеялся, что так будет и дальше. Но когда мы все встаем, он откашливается в своей характерной манере.
– Инспектор, вы могли бы ненадолго задержаться?
Эв бросает на меня вопросительный взгляд, я же просто киваю:
– Идите. Я позвоню позже, чтобы узнать новости.
Вероятно, Рейнольдс нажал на какие-то кнопки на своем письменном столе, потому что дверь открывается и появляется его личный помощник с подносом в руках. А может, она просто подслушивала наш разговор по интеркому, что, если честно, меня не удивило бы.
Куинн алчно смотрит на чай – нам не предложили даже воды, – но угощение не предназначено для таких, как он. Серебряный чайник с гербом колледжа, кувшинчик с молоком, сахарница с щипчиками, тарелочка с нарезанным лимоном. И только две чашки.
Когда дверь закрывается, Рейнольдс поворачивается ко мне.
– Есть одна причина, инспектор, почему я хотел бы поговорить с вами. Калеб Морган… все гораздо сложнее, чем может показаться.
Гораздо сложнее? Женщину-профессора обвиняют в сексуальном нападении на мужчину-студента. Гендерная политика, политика университета… На минном поле и то безопаснее, чем здесь. Что еще, черт побери, может тут быть?
Директор опять откашливается:
– Калеб пользуется фамилией своего отца, но его мать – это Петра Ньюсон. Полагаю, вы слышали о ней?
Конечно, я слышал о ней, черт побери. Ужасно воинственный местный депутат, чья программа длиннее, чем мой послужной список. Если Рейнольдс еще не позвонил Бобу О’Дуайеру, то эта проклятая Петра Ньюсон наверняка опередила его.