Саргон выезжал с дядей, братом и многочисленными придворными на охоту. Рядом с ним всегда держался доблестный Асмар и охранял от неприятностей. Если Саргону удавалось подстрелить косулю, утку или кролика, а Талар при этом возвращался с пустыми руками, то Саргону приходилось прятаться от безудержного гнева старшего брата. Если Талару не удавалось побить младшего брата, доставалось слугам. Кулак у царского сына был тяжёл.
– В чём я провинился перед братом? – однажды спросил Саргон Заккура, вытирая кровь, ручьём лившуюся из подбитого носа. – Свою добычу я сам хотел отдать Талару, чтобы он не злился.
– Это зависть, друг мой, – со вздохом отвечал Заккур, засовывая ему в ноздри обрывки материи, чтобы остановить кровь. – Чудовищное чувство! Оно разъедает душу заживо. Уничтожает всё, до чего коснётся.
– Почему возникает это чувство?
– Зависть – это злость за то, что у тебя есть что-то, чего нет у Талара. И он отчаянно желает это иметь, но не признается себе в этом.
– Но у меня ничего нет! – искренне удивился Саргон. – У Талара есть отец и мать. Мои мать и отец умерли. У него много друзей. У меня – только Галла, ты и Асмар.
– Уважение и любовь окружающих, – вот что у тебя есть, – последовал загадочный ответ. – Многие помнят отца твоего и мать, видят, с каким достоинством ты держишь себя, и относятся к тебе соответствующе. Они готовы услужить тебе, даже если ты этого не просишь, и они не льстят тебе, не заискивают перед тобою, не раболепствуют. Им приятно служить тебе. Избалованного Талара они боятся. Боятся его непредсказуемости, его отца, втайне ненавидят их обоих. Талара окружают не друзья, а льстецы и трусы. Как и Мамагала.
Саргон мрачно усмехнулся и сказал:
– Даже если они уважают меня, они никогда не пойдут против царя и сына его, не встанут на сторону мою. Пока у меня не будет армии и достаточно золота.
– Если Талар не перерастёт своё безумие, а Мамагал не будет помогать народу выбраться из бедности, в которую Эреду катится, как знать, Саргон… Как знать…
Саргон всегда внимательно слушал своего учителя. Но Заккур иногда забывал, что говорит с юным учеником, заговаривался, и Саргон переставал его понимать.
Порой мальчику снились сияющие волны могучих и прозрачных вод Тиамуль. По белому песку шла босоногая красавица Хамаль, царевна Иламская, распустив тёмные толстые косы свои. Льняная юбка, как у простолюдинки, белая рубашка с закатанными рукавами, загорелая на солнце кожа. В руках несла она корзину со спелыми апельсинами, улыбалась сыну через плечо белозубой улыбкою. Сын нёс в руках её сандалии с тонкими кожаными ремешками и торопливо перебирал маленьким ножками, чтобы поспеть за ней.