Сперва руки у Сэма дрожат; он быстро с этим справляется. Поначалу при щелчке затвора крылатые вздрагивают, но Ййр поворачивается перед фотоаппаратом расслабленно, даже с ленцой, и усмехается. Пять щелчков спустя подсобщик говорит:
– Хорош, всё-то не трать… ребятки поняли.
«Да, они поняли», – думает Рина. Даже те несколько, что улетели прочь, теперь потихоньку вернулись и сидят на ветвях поодаль, с любопытством вытягивая шеи.
Сейчас страфили уже ничем не напоминают те великолепные недвижные статуи. На их лица возвращается тонкая красота, непривычная человеческому взору, но теперь эта красота не может скрыть живое опасливое любопытство, даже некоторую смущённость крылатых существ. И ещё Рине отчего-то приходит на ум, что вся грозная стая состоит из… мальчишек. Что ж, у многих действительно видны жениховские хохолки на затылках. И оперение на груди едва заметно отливает драгоценно мерцающей зеленью и лазурью.
Теперь почти все страфили смотрят на Ййра, и один, золотисто-рыжий, с яркими зелёными глазами, роняет какой-то жалобный, мяукающий распев, низко свесившись с толстой кленовой ветви. Ййр хмурится, взмахивает ладонью, будто отгоняет назойливое насекомое, но тут к рыжему присоединяются остальные. Раскачиваются на своих ветвях, уцепившись страшными когтями, и умоляюще мяукают. Ййр отвечает ворчливо, но в голосе ясно слышна улыбка. Голоса крылатых, шумный шелест и древесный скрип почти мгновенно смолкают.
– Выпросили у меня песенку – объясняет подсобщик, едва оглянувшись на людей. – Ихнюю любимую. Придётся вам потерпеть маленько. Ты, Кнабер, можешь ребят пощёлкать, как распоются. Они согласны. Только сперва не сбивай.
Сэм медленно кивает. Рот у него приоткрыт, красная бандана съехала на затылок, и пострадавшее ухо с этой банданой почти цвет-в-цвет.
Рина едва переводит дух, во рту у неё совсем пересохло, и хочется хотя бы присесть на землю – ногам сейчас веры нет, но она стоит, не решаясь даже ухватиться за Сэма. И ещё она успевает жгуче пожалеть, что с собой нет диктофона.
Подсобщик размеренно хлопает в ладони, будто задавая ритм.
Когда он начинает петь, Рина даже не сразу понимает, что песня ей хорошо знакома – родные и старые человеческие слова. Полное безумие, но это именно так. Тысячу раз слышанная песня, ставшая совершенно домашней и уютной вопреки собственному тексту.