– Найди старуху, – сказала она, – и извинись перед ней.
– Извиниться? Мне? – возмутилась Оксана, но под взглядом колдуньи смягчилась. – Хорошо, если это поможет, я готова извиниться хоть перед всеми старухами. Где же мне её найти?
– Этого я не знаю, – сказала колдунья. – Попробуй поискать в том же трамвае, где встретила её. Только поторопись, иначе твоя дочь долго не проживёт. Зима обид не забывает.
– Кто? Какая зима? – переспросила Оксана, но колдунья властно указала ей на дверь.
– Иди! Торопись! – повторила она.
С тех пор Оксана каждое утро начинала одинаково: садилась в 12-й трамвай, надеясь, что в этот раз ей повезёт. И чудо произошло, но лишь в конце февраля, когда она почти отчаялась в своих поисках. Старуха в белом берете и девушка с пшеничной косой, не по погоде легко одетая, встретились ей на трамвайной остановке. Они сидели на скамейке и о чём-то весело болтали, радуясь первым лучам весеннего солнца. Бабушка и внучка? Впрочем, для Оксаны не имели никакого значения их родственные связи. Она подбежала к старухе и не то поскользнулась на тонком льду, не то осознанно грохнулась на колени.
– Простите меня! Снимите порчу, я вас умоляю! Врачи говорят, что моя дочь не дотянет и до весны! – выпалила она на одном дыхании. Зима прищурила глаза цвета снеговых туч, вспоминая, кто перед ней, и, наконец, узнала.
– А пришла-таки! Больно много о себе думала. Видишь, как девчонке твоей досталось из-за твоей невежливости! – сказала она, пристально глядя на Оксану.
– Простите, – повторила та, – я всё… вам… машину, квартиру, деньги… только снимите порчу!
– Ладно, замолчи ты, непутёвая! – с досадой махнула рукой Зима. – И откуда вы такие, современная молодёжь? Ничегошеньки не понимаете, сколько вас не учи! Нужны мне твои машины сто лет! Однако нашла меня – молодец! Так уж и быть, помогу… – Зима нехотя опустила руку в карман, достала небольшое зеркальце и, подышав на него, едва слышно зашептала какие-то слова. Весна (именно она сидела на скамейке рядом) придвинулась ближе, с интересом наблюдая за её действиями. И вдруг обе отпрянули, зеркальную поверхность заволокла тьма, расползшаяся от краёв откуда-то взявшейся глубокой трещины, расколовшей зеркальце пополам.
– Поздно… – сказала Зима неожиданно виноватым тоном. – Эх, дурная я! Переборщила.