За Таганрогом в вагоне почти никого не осталось. Только двое солдат.
Поляк примостился у окна на нижней полке, задумчиво смотрел на пробегающие мимо пустые от листвы тополя. Туберкулезного вида солдат, что сидел рядом, дернул его за рукав:
– А ведь и мне ваше лицо знакомо. Кажется, видел вас в прошлом году на Румынском фронте, во второй дивизии.
Солдат подчеркнуто называл Домбровского на «вы».
– Ошиблись, любезный, – спокойно ответил Александр.
Служивый хмыкнул, но больше вопросов задавать не стал, только весь оставшийся путь постоянно на него косился.
И вот наконец Ростов. До Новочеркасска, куда и держал путь Домбровский, рукой подать. Встретились на перроне со штабс-капитаном Чунихиным, который ехал в соседнем вагоне. С ним вместе сидели в Быхове. Чунихин был одет то ли деревенским коробейником, то ли разорившимся лавочником. На ногах его и вовсе не было сапог. Обувью ему служили берестяные лапти и грязные обмотки.
– Ну как вы? – спросил штабс-капитан.
– Замечательно, – ответил Домбровский. – Успел по дороге извлечь пулю из большевистского комиссара и узнать истинную причину нынешней вакханалии от революционного матроса. Духота.
Чунихин удивленно вскинул брови:
– Вы здоровы?
– Вполне. Правда, от жуткого смрада в поезде до сих пор в груди сжимает. Но это пустяки. Мы на Дону. Слава богу, он еще не во власти черни.
Мимо проходили солдаты из купе. Домбровский их окликнул. Поманил пальцем туберкулезника:
– А ведь вы правы. Мы с вами могли видеться в 16-ом году на Румынском фронте, только наряд на мне был совсем другой.
– Неплохо бы перекусить, Антон Иванович, – сказал Чунихин поляку. -Здесь неподалеку был великолепный ресторанчик Жовтовского.
– Идемте, штабс-капитан, – охотно согласился Домбровский, которого почему-то назвали Антоном Ивановичем. – Кстати, нате вам наган, два мне карманы тянут.
Чунихин засунул револьвер за веревочный пояс. Здесь опасаться было нечего.
Солдат открыл рот, выпучил глаза. Да так с разинутым ртом и смотрел вслед направившимся в ресторан ободранцам. Потом прошептал: «Это ж Дени-икин…»
Вместо мелкого дождя, полетели снежинки. Белая метель только начиналась.
В штабе генерала Корнилова, что находился в обычной квартире Новочеркасского доходного дома, было полно народу. Почти все – офицеры и гражданские, курили, отчего адъютанту командующего корнету Хаджиеву приходилось время от времени приоткрывать окно. В комнату врывался свежий воздух и приносил с собой опьяняющую свежесть, такую необходимую для желтых, утомленных жизненной неопределенностью лиц. Но вскоре опять помещение наполнялось табачным смрадом. Адъютант – текинец, укоризненно качал головой. Иногда демонстративно кашлял, но это не останавливало собравшихся, они продолжали нещадно дымить. Дабы теперь на папиросы хватало. По распоряжению командования, с середины декабря офицеры стали получать по сто рублей. Солдатам пока полагался лишь паек. Хоть и тонкой струйкой, но потекли пожертвования от купечества и дворянства. Большевики нависли над Донской землей грозовой тучей.