– И я, – вру, разворачиваюсь к нему. – Но ты должен знать – за нашу дружбу я кому угодно горло перегрызу. Даже если мне придётся встать на стульчик, чтобы до этого горла дотянуться.
– Сумасшедшая, – он смеётся.
– Ты уже это говорил сто раз.
Выглядываю в коридор.
– Ну вот. Гроза закончилась. Свою миссию ты выполнил. И я теперь могу спокойно отправляться спать.
– Ну нет! Ты мне весь сон перебила. Никуда я тебя теперь не отпущу. Будешь за меня розовых овец считать, пока я не вырублюсь.
Да-да, однажды мне была открыта сокровенная тайна: Макс Арский может уснуть только так – считая розовых овечек.
– Не-не-не. Я своё получила, и больше меня на ближайшие шесть часов ничего не интересует.
– Я тебя сейчас покусаю.
– Ага.
Он резко наклоняется ко мне, быстрым движением убирает мои волосы и прикусывает ухо.
Я визжу. Мне и приятно до тяжести в животе, и щекотно, и немного больно. А Макс рычит в моё ухо, добавляя остроты ощущениям.
Око за око!
Вообще Макс не боится щекотки. Но я знаю его слабое место. Завожу руки за его шею, и у самой кромки волос веду двумя пальцами наинежнейшим образом.
Свобода тут же обретена.
– Я тебе это припомню! – слышу вслед, когда уже пробегаю мимо лестницы, и до моей комнаты остался всего метр.
И вот я внутри. Закрываю за собой дверь. И замираю.
Я стою так несколько минут.
Наверное, жду, что он придёт за мной. Хотя было очевидно, что мою проделку он припомнит уже точно не в ближайшее время.
Даже скорее это было сказано так, для затравки. Чтобы приятным штрихом закончить наш последний диалог.
Крайний.
Иду к окну. Вдалеке мерцает гроза. Отступающая. А может быть очередная надвигающаяся. В любом случае, искать героя, который спасёт меня, я больше сегодня не пойду. Мой герой уже найден. Только вот…
К чёрту!
Забираюсь под одеяло прямо в платье, укрываюсь с головой, оставив только нос снаружи. И заставляю себя пересчитывать розовых овечек, пока не усну.
Это было в последний раз.
Затем меня разбудил стук в дверь. Навязчивый, и одновременно осторожный.
Я встала. И интуитивно почувствовала, что не хочу открывать.
Просто стояла и слушала, как отстукивают последние секунды моей прежней жизни.
И всё-таки открыла.
На пороге стоял Лёшка. А лицо у него было такое испуганное, что ему вовсе и не надо было говорить:
– Дашка. Это пиздец.