Я ей говорил:
– Мы можем, конечно, распустить свою жизнь как вязание, и заморочить гулкими нитями доселе безмятежный ручей повседневности. Только не надо потом жаловаться на сырость будней и вообще жаловаться на сырость – не в Лондоне.
Я ей говорил:
– Очнись, и ты испытаешь воодушевление. Очнись и прими меня таким, каким хотел бы я быть. То есть небывалым. Пойми, жить с пилигримом жарко, но почетно.
Так говорил.
Какой, к черту, пилигрим, откуда пилигрим?
Каша в голове.
Я ей говорил:
– Ну хорошо, я пущу тебя в свои мысли, но выбраться оттуда ты уже не сможешь, ибо даже я не знаю правил. И никто не знает правил. Скорее всего, нет никаких правил. И никто не знает, чем все это закончится. Точнее, финал известен, но вряд ли тебе понравится.
Я ей говорил:
– Ну хорошо, давай вместе заберемся на крышу и спрыгнем. Не обязательно в сугроб. Или впустим моих друзей и напьемся хотя бы раз до чертиков.
Так говорил.
Ничего я не говорил. Молчал, лежал, руки под голову и смотрел в потолок.
А потолок – это не просто потолок. Это такой… такое…
И довольно об этом.
Буду перечитывать – вычеркну.
Если, конечно, стану перечитывать.
Итак, стремление к возвышенному плюс, как уже было замечено, готовность к благородному поступку.
Плюс корчи исчезающей любви.
Простуженная сырая пятница. Мраморный с желтушными прожилками безлюдный вечер. Невидимый на ветру колючий дождик. Черные в перламутровых разводах лужи. Накренившийся по причине ветхости павильон автобусной остановки мог похвастаться одним всего лишь посетителем – пропитанным непогодой человечком, дремлющим на лавочке точно кучер на облучке. По всем приметам человечек был бродягой. По первому впечатлению определить, стар человечек или молод, дурачок или попрошайка, решительно невозможно. Подумалось:
– Тоже пьяница. Вероятнее всего.
Вы наверняка догадались: этим человечком был Кулик.
Ниспослан свыше, дабы я мог его утешить, дать денег, купить еды, что-нибудь в этом роде. Облагодетельствовать, одним словом.
Ниспослан свыше.
Так мне казалось.
Человечек открыл глаза.
Глаза молодые с лукавинкой. Сказал:
– Отлично.
Пьяницы
Кулик сказал:
– Мы, горькие пьяницы, всегда на передовой. Оттого что, как правило, порядочные люди. Порядочные, добрые, бесконечно талантливые. Бесстрашные. И конь конный, и рыба белоносая. Глаза серебристые, лунные, фосфорическое сияние. Фосфорическое. Сердечки трепещут. Бог любит, бережет. Говорят, что пьяному человеку море по колено. А оно так и есть – по колено. Склонность к высшим сферам имеем. Неистребимую. Нас не журить нужно, нами восхищаться надобно. Гибнем ради человечества. И погибнем, если до бессмертия не доскачем. А мы уж как-нибудь доскачем. Непременно. На брюхе доползем, если понадобится. Быть может, не в этой жизни. Но какое это имеет значение?.. Вы пьяница?