Угомонившись после первого шока, Комар и девушка помолчали, а затем Белла миролюбиво, с видом гостеприимной хозяйки произнесла:
– Так если вы голодны, могу вам предложить сыр, хлеб, по-моему, еще что-то есть в холодильнике.
Комарик скромно скрестил лапки, прикрыл глаза и застенчиво пропищал, что он твёрдой пищи не ест, и тихо добавил, что ему бы… кровушки. Белла содрогнулась, но не стала жадничать и, удивляясь самой себе, протянула кровопийце руку. Комарик все сделал деликатно, не больно и, сыто блестя глазками, объявил, что питаться ему нужно раз в день, что ему очень неудобно кусать Беллу и что соседская кошка подойдет. Только соседи с наступлением холодов совсем перестали открывать окно.
– Ну что я могу поделать! А может, собака подойдёт? – предложила Белла. – Буля, иди сюда!
Послышался стук когтей о линолеум, и в комнату протиснулся мускулистый, упитанный и сочный бульдог, который сладко отоспался на постели отсутствующих хозяев. Пёс преданно уселся у ног хозяйки и, зевая, гамкнул челюстями.
– Пи-и-и-иу, – пискнул Комар и перелетел повыше и подальше от собаки. – Ой, нет! Боюсь, что собака не годится!
– Отчего же? – Белла ласково потрепала бульдога за брылья. – Блохи вот, например, не брезгуют.
– Ахматова-а-а-а!!! – надрывался какой—то придурок.
Нигде от них никакого житья нет – ни в школе, ни на мирной прогулке с собакой, везде достанут. Белла свирепо оглянулась и увидела мальчишку, который нёсся на всех парусах от перекрестка. По ногам редкой длины и худобы невозможно было не узнать Пашку, дружка детства, – вместе ходили в садик, потом в начальную школу, потом в летних лагерях вместе коротали лето.
Догнал. Облобызался с Булей, повизгивающей от счастья, будто болонка, не по чину для своей породы.
– Ты что дебил? Знаешь же, что я не выношу, когда меня называют так, да еще орут на всю улицу! – отчитывала приятеля Белла.
– А как я буду кричать на всю улицу: эй, Белка, – что ли? Так вообще прохожие санитаров вызовут, скажут, белочку словил пацан. И знаешь, подходит тебе это прозвище.
Пашка скроил вдумчивую гримасу, затрудняясь подобрать подходящие слова.
– Типа, есть в тебе что-то этакое, инаковость какая—то… – он покрутил в воздухе пальцами. – Короче, я бы обрадовался, если бы меня Анной Андреевной обзывали. Если бы был девушкой, конечно, – спохватился Пашка и добавил: – А ты злишься.