– Как можно живого человека на мороз? Как? Это же верная смерть! Хорошо я на сигнал выехал – кто-то порвал путевой шлейф… А если бы чуть позже?
– А вы – кто? – Борис вставил вопрос и глубже зарылся в постель.
Мужчина резко остановился, пожевал губами. Затем быстрым движением вытер правую руку о штанину и протянул ее Борису.
– Муравьев. Виталий Савельевич. Дежурный по перегону, – церемонно произнес он.
Борис пожал шершавую ладонь.
– Самохин Борис Федорович. Строитель. – Борис неосознанно повторил чужую интонацию.
Они несколько секунд смотрели друг на друга, затем неожиданно для самих себя громко рассмеялись.
Дом был большой. Два этажа бревенчатого массива в окружении черных елочных силуэтов. Ярко освещенные окна первого этажа бросали четко очерченные квадраты на слегка подмерзшую землю. К дверям вела гостеприимная дорожка, проложенная через частокол невысоких кустов. Окруженный темными, по-зимнему пустыми дачными домиками, дом этот прорисовывался серой громадой на фоне подсвеченных бессонной Москвой облаков.
Насколько можно было судить в сумерках, все вокруг прямо-таки дышало ухоженностью и спокойствием. Пижонско-белые «Жигули», поблескивая чистыми стеклами, добавляли этому месту респектабельности.
Свежий ветерок изредка доносил из дома звон посуды, громкие голоса, обрывки музыки и аппетитный запах жареного мяса. В доме явно веселились под шашлычок.
Меркульев поворочался на жестком пеньке. Битый час они сидели за невысоким штакетником, наблюдали за домом и не делали ровным счетом ничего.
Пятеро крепких мужчин в милицейской форме, вооруженные табельным ПМ, умеющие в одиночку справиться с парой-другой нарушителей.
Бездействие утомляло.
Лункин хрустнул костяшками пальцев, зябко повел плечами – апрельская ночь напоминала о недавней зиме. Майор неодобрительно покосился на него, но ничего не сказал. У него самого затекли ноги, он периодически вытягивал их, ловя отблеск оконного света на складках своих юфтевых сапог.
Свиренко, привалившись к забору темной глыбой, мерно сопел. Может, даже и спал – с него станется.
Вдруг в кустах зашуршало. Все одновременно настороженно повернулись на звук.
Влажные ветки, роняя на землю бриллианты замерзших капель, раздвинулись, и показалось виноватое лицо Никоненко.
– Тут такое, товарищ майор, достучался я до диспетчерской… – Он пожевал ус и замолчал.