Лили осторожно развязал узелок на ночном колпаке, который няня всегда слишком туго завязывала на подбородке Ханны.
– Ей будет трудно дышать, – каждый вечер возражала Лили, но Конни настаивала на том, чтобы колпак был затянут потуже.
– Если завязать слабо, то волосы выбьются из-под колпака и запутаются.
Это превратилось в своего рода игру: по ночам Лили прокрадывалась к дочери и развязывала ее колпак. Наутро волосы Ханны торчали во все стороны, но, по мнению Лили, маленькой девочке аккуратные волосы не нужны. Что ей нужно, так это хороший сон.
Отчасти причина такого бунта крылась в том, что у всех в доме было больше права голоса над Ханной, чем у собственной матери. Няня и гувернантка подчинялись указаниям Генри, поскольку это он их нанял. Лили с самого начала знала, что в браке у нее не будет никаких прав и тем более – права что-либо решать. Однако она только со временем поняла, что это означает для нее как для матери. Ханна – дитя, которое Лили носила во чреве девять месяцев, а потом родила, едва не лишившись жизни. Ханна – часть нее. Мысль о том, чтобы провести без дочери хотя бы день, была для Лили невыносимой.
Однако она не могла принимать никакие решения в отношении Ханны. Лили нельзя было кормить грудью, ей пришлось использовать молокоотсос, потому что молоко не переставало течь. Ханну кормили из бутылочки, причем делала это кормилица. Лили нельзя было решать, что девочке есть, когда ложиться спать и где находиться. Впрочем, Лили знала, что должна радоваться тому, что Ханна жива, что она здесь. Мало того, что Лили сама пыталась прервать беременность, так еще Генри наверняка собирался отнять у нее малышку после родов. Такой человек, как Генри, никогда бы не стал растить чужого ребенка, тем более – ребенка, прижитого женой от любовника. После родов, когда кормилица впервые привела Генри в комнату, Лили наклонилась и схватила его за руку. «Если заберешь у меня дочь, – прошептала она потрескавшимися от многочасового крика губами, – то я прыгну в реку в тот же день».
Должно быть, Генри по глазам жены понял, что она говорит всерьез. Он побледнел, и какое-то мгновение его лицо ничего не выражало. Затем он едва заметно кивнул. Встал, бросил взгляд на маленький сверток и, не сказав ни слова, вышел из комнаты. Лили без сил опустилась обратно на подушки. На этот раз она победила.