Оттона, каким Лизунов это спросил, в душе у Юрия засвербел неприятный холодок. Он набрал в легкие воздух и произнес, как можно уверенней:
– Мы с покойным Григорием Моисеевичем решили, что тема реформ актуальна и имеет практическую значимость. Григорий Моисеевич был лично знаком с Алексеем Николаевичем Косыгиным, и тот в целом одобрил это направление.
Профессор слегка поморщился.
– Да, понимаю. Конечно, если вы сможете заручиться поддержкой Косыгина, то… Но я сомневаюсь – он в настоящее время не совсем здоров, а реформы… реформы… гм, одним словом, в настоящее время это перестало быть актуальным, ВАК не пропустит вашу диссертацию. Ваши расчеты, конечно, очень и очень интересны, и их можно будет в дальнейшем использовать, но… гм… в другом контексте, разумеется.
Укладывая в кейс экземпляр диссертации и тоненький автореферат в светло-голубой обложке, Юрий мечтал лишь об одном – чтобы у него не дрожали руки. Лизунов сказал еще пару ничего не значащих вежливых фраз, проводил гостя до входной двери, и слышно было, как он тщательно запирает за ним замок.
Спустившись вниз, Юрий Лузгин постоял у подъезда, сделал несколько шагов, а потом неожиданно резким движением швырнул кейс с диссертацией в стоявший поодаль мусоросборник. Тяжелый чемоданчик, гулко стукнув по краю контейнера, разворотил припорошенную снегом груду картофельных очисток.
– Ну, даешь! – оказавшийся рядом с ним мужчина с испитым лицом смотрел на него с явным уважением. – Жена из дома выгнала?
– Нет, – раздраженно буркнул Юрий, чтобы отвязаться.
– Значит, любовница, – уверенно констатировал мужчина, дохнул перегаром и одним глазом с любопытством покосился на контейнер. – Чего у тебя там было, белье?
– Займитесь своими делами, если вам не трудно.
Человек, не отставая, шел рядом, и, судя по всему, не имел намерения заниматься исключительно своими делами.
– Слушай, парень, – увещевал он, – подбери свой чемодан, пропадет ведь твое барахло.
– Оставьте меня в покое, пожалуйста!
Мужчина вздохнул, хлюпнул носом и покивал головой.
– Ладно. Но ты молодец – с характером. Я раньше тоже такой был – принципиальный. А теперь что? Теперь вот водка весь мой принцип съела. Пойдем, посидим, а? Я тебе про свою жизнь расскажу. Да ты не бойся, у меня деньги есть, я угощаю, – он похлопал себя по нагрудному карману пальто и вновь хлюпнул носом. – Идешь? Я ведь не отстану.