В Белграде профессор Муромцева поначалу добросовестно старалась соблюдать данные ей инструкции, потом плюнула и решила, что если Ганс Ларсон сотрудник ЦРУ, то в этой организации работают милейшие люди. Никаких провокационных вопросов он ей не задавал, во время прогулок по большей части декламировал Гете, рассказывал что-нибудь о своей работе или о покойной жене. Почему же она на старости лет должна была отказать себе в таком приятном общении?
Конечно, в КГБ об этих идиллических прогулках знают, это еще одна причина, по которой ее не выпустят. Но как жаль! Так хотелось бы послушать чужие доклады, рассказать о своих исследованиях и еще… хотелось бы опять увидеть Ганса. Только лучше не мечтать – сейчас промурыжат два часа в очереди, а потом вежливо отправят взашей.
Заранее жалея о времени, потраченном на поездку в Большой дом, Ада Эрнестовна вошла в знакомое здание, и была приятно удивлена, когда ее пригласили в кабинет всего лишь на десять минут позже назначенного ей часа – перед поездкой в Югославию ожидать приема пришлось около двух часов.
Подтянутый мужчина приятной внешности вежливо указал на стул, делая вид, что поглощен чтением ее личного дела. Разумеется, он давно уже изучил всю папочку сверху донизу, но сейчас начнет ковырять и выспрашивать детали – словно что-то в прочитанном ему вдруг стало непонятно. Ада Эрнестовна была не в претензии – что делать, если у человека такая работа. Не всем же заниматься наукой, кто-то должен и о безопасности страны позаботиться. Она спокойно ждала стандартных вопросов, но человек внезапно отложил ее личное дело и вполне серьезно спросил:
– Скажите мне честно, Ада Эрнестовна, где лучше – здесь у нас или в Югославии?
Вопрос только на первый взгляд кажется простым, а чтобы на него ответить, нужно еще десять раз подумать. И профессор Муромцева постаралась не очень кисло улыбнуться.
– Говорят, под каждой крышей свои мыши, – дипломатично ответила она, – но Родина есть Родина, и ничто ее не заменит.
Движением, вошедшим у него, по-видимому, в привычку, КГБэшник пригладил рукой волосы, чуть прищурился и добродушно улыбнулся:
– Ладно вам, ведь ежику понятно, что жизнь здесь и там не сравнишь. Комфорт, свобода. Многие из-за этого тянутся в сторону Запада.
– Молодой человек, – сухо возразила Ада Эрнестовна, которая решила, что ей нечего бояться, потому что все равно не пустят, – не надо мне задавать провокационных вопросов. Я родилась в России, всю жизнь прожила в Ленинграде, у меня муж погиб за Советский Союз. Другой Родины мне не надо, но то, что у нас здесь полно недостатков, это тоже, как вы выразились, ежику понятно.