.
В следующих главах я изложу некоторые вопросы, которые возникли у меня после работы с Эдит, а также возможные ответы на них, основанные на наблюдениях и научных экспериментах. Как зрительный образ вызывает живое воспоминание? Какой механизм позволяет нам переживать вновь события прошлого и чувствовать? В чем разница между эмоционально окрашенным воспоминанием и воспоминанием, которое не ощущается, а как бы «мыслится»? Почему Эдит приписала идею о подмене ребенка своим странным сенсорным переживаниям – голосам и запаху разложения? Если воспоминание Эдит о надгробии как о месте захоронения ее малыша было истинным, что же тогда составляет ложное воспоминание?
Исследуя нейрональный субстрат памяти, мы узнаем, как эмоциональные и чувственные состояния внутренне связаны с формированием воспоминаний и опытом их воспроизведения. Мы рассмотрим некоторые из моих собственных профессиональных и автобиографических воспоминаний и, надеюсь, стимулируем неспешный анализ ваших собственных. В течение тридцати шести лет я наблюдала, лечила и изучала аффективные и психотические расстройства. Помимо знаний, почерпнутых в ходе клинической практики, психиатры должны разбираться в фармакологии, неврологии и психологии. И все же, на мой взгляд, наша главная компетенция – компетенция, которой обладают исключительно психиатры, – состоит в понимании природы опыта, в том, что мы называем феноменологией. Мы классифицируем некоторые переживания как нормальные, другие – как анормальные, третьи – как патологические. Меня интересуют не столько различия между нормальным и анормальным опытом, сколько нейронные механизмы, отвечающие за формирование этого опыта. В поисках его нейронных основ можно начать с чего угодно – с ощущений, познания или эмоций, – но все это в конечном счете приведет к памяти. Память объединяет то, что мы знаем, и то, что мы чувствуем; это та среда, через которую человек фильтрует свои текущие сознательные и несознательные переживания.
Еще один фундаментальный урок, который преподала мне Эдит, заключается в следующем: о переживаниях нормального человека легче узнать от людей, которым свойственны ненормальные переживания.
Уильям Джеймс, психолог конца XIX века и брат известного романиста Генри, писал: «Изучение ненормального – лучший способ понять нормальное». Итак, отправная точка для меня – больные вроде Эдит, демонстрирующие всю сложность и запутанность памяти в том виде, в каком они проявляются в реальной жизни. Я помню своих пациентов по многим причинам: одних – из-за удивительной стойкости и самопринятия, других – из-за нетипичности их симптомов, третьих – потому что я никак не могла понять, что с ними не так. Необъяснимые симптомы остаются в моей памяти, иногда в течение многих лет, пока благодаря новому взгляду на загадку внезапно не находится ответ. Именно такие пациенты в первую очередь и подтолкнули меня к изучению – поиску и выявлению мозговых механизмов – чувственного опыта. Как говорил Генри Джеймс, брат менее известного Уильяма: «Сомнения – наша страсть».