. Почти для каждой советской семьи война обернулась либо гибелью кого-то из родных, либо другими страшными трагедиями.
Однако на Западе эта часть истории известна меньше, отчасти из‐за последовавшей вскоре после победы холодной войны[29]. Из речей политиков и из массмедиа постепенно ушли упоминания о вкладе СССР в победу над фашизмом. Многие так и не узнали или забыли, что подавляющее большинство гитлеровских войск было сосредоточено на Восточном фронте. США и Великобритания открыли второй фронт в Европе только 6 июня 1944 года, когда Советский Союз уже понес огромные потери и его победа над нацистами почти не вызывала сомнений. Даже когда союзники высадились в Нормандии, две трети германской армии оставались на востоке. Как справедливо заметил историк Родрик Брейтвейт, «правда в том, что если бы [немцы] не сражались в России, то они были бы во Франции, и тогда не было бы и „Дня Д“»[30]. Между тем в Советском Союзе, а затем в России поощряемый государством нарратив о войне приобретал все более героические черты и воспринимался как неоспоримый[31]. Если первоначально акцент был сделан на роли Сталина как Верховного главнокомандующего, то позднее в рассказах о Великой Отечественной войне на первый план вышли организаторские таланты коммунистической партии, а в постсоциалистическую эпоху – победа России и русского народа. Из популярных версий этого нарратива изглаживались все темы, способные бросить тень на героический миф о единстве нации, разом вставшей на защиту своей страны.
Если говорить о войне как проверке на лояльность советской власти, исследования оккупированных территорий показали, что многие крестьяне поначалу приветствовали приход немцев или, по крайней мере, старались приспособиться к ним, националистические группы активно участвовали в этническом геноциде, а некоторые члены партии, оставшиеся на оккупированных территориях, выразили готовность служить новому начальству. Сторонники так называемой школы сопротивления усматривают в пораженческих или прогерманских настроениях реакцию на жестокость сталинского режима, апеллируя к давнему тезису о моральной и политической равнозначности двух тоталитарных систем – нацизма и сталинизма[32]. Однако, занимаясь изучением советского тыла, мы обнаружили мало свидетельств прогерманских настроений или деятельности. На собраниях и в разговорах обыкновенные люди могли порой скептически относиться к поступающей от государства информации, но они проявляли неизменный интерес к происходящему на фронте и стремились внести свой вклад в общую борьбу. Те, кто больше всего выиграл от революции и политики советской власти в вопросах гендерного равноправия, труда, образования и развития промышленности, ощущали глубокую причастность к социалистическому проекту. Родственница Лазаря Кордунера, главного инженера Харьковского тракторного завода, позднее описывала его состояние после того, как Кордунер по приказу руководства вынужден был взорвать завод в связи с приближением немцев: