В третьей нише за матовым стеклом стояли книги. Старик был книгочеем и предпочитал книгу игре в нарды, домино и другим развлечениям поселковых пенсионеров. «Знание еще никого не отягощало» – неспешно отвечал он, когда ему говорили, что он давно уже выпил всю мудрость этих книг, и лишь понапрасну утруждает свои глаза. Рустам любил особую прохладу стариковского дома, его беленую известью кухню с низеньким, в ладонь вышиной, столиком, с печкой-джейранкой (на ее рифленой поверхности был изображен скачущий джейран). Медленная речь старика, тусклый блеск его голубых глаз – таких редких на Востоке – завораживали мальчика. Он выпадал из времени, он витал меж мирами, пока дедушка мерно рассказывал ему о временах минувших, о том, что видели и читали его глаза. Но за этим мерным повествованием можно забыть все дела мира сего! А кто, скажите на милость, будет с размаху кидаться в море, кто будет играть с Дурашкой, собирать на спор с соседскими мальчишками инжир и виноград (одну ягоду в корзину – пять в рот!), кто будет оценивать новые платья девчонок? Нет, пойдешь к старику – и застрянешь там! Но мама смотрела так строго и вместе с тем просительно.
– Где банка? – проворчал Рустам.
– Вот, – мать подала ему сумку с банкой, огурцами-помидорами и хлебом. – Иди, Рустамчик, завтра искупаешься. Море тут рядом. А дедушке будет приятно.
Рустам шел и мрачно жевал по пути инжир, свешивавшийся с окрестных дач. В нагретом воздухе звонко лопались семена руты и черной крупой сыпались на дорогу. Пахучая, сине-зеленая рута была украшением и бедой их поселка. Она росла везде, лезла из камней, из асфальта, из слежавшегося песка, упорная и неистребимая как сама жизнь.
Рустам толкнул маленькую голубую дверь с заржавленной щеколдой. Давным-давно уже старик не запирал своих дверей. Да и было ли вообще время, когда эта дверь запиралась! Ключ символически оставлялся в расщелине забора, но двери всегда были прикрыты. Соседи знали друг друга с незапамятных времен и доверяли друг другу как самим себе, а может, и больше.
– А, пришел! – Старик приподнялся на мутаке. Он лежал в саду под навесом. – Зачем мама беспокоилась? Скажи ей спасибо. Положи туда.
Рустам принялся выкладывать банку и овощи на столик в кухне.
– Налей чаю себе и мне и иди сюда.
Старик держал в руках рубаи Хайяма. Рустам почувствовал неладное. Слушать философские воззрения великого нишапурца под чарующий луковый аромат не представлялось возможным. Мальчик решил пойти обходным путем.