Казалось, что его тусклую речь остановилось послушать само время. По крайней мере так думал Алекс Родригес, утомлённо поглядывая на часы. Он был самым обычным парнем без выдающейся внешности. Правда его внешний вид несколько отличался от остальных учеников. Уж больно заношенный до дыр синий свитер с выцветшими звёздочками выдавал в нём человека, вылезшего из эпохи, лет сто как прошедшей. С ним мог посоревноваться, разве что, историк. Но его за это никто не осуждал: все были слишком безразличными, от того и толерантными до всего подряд. Нынче век диктовал моду на приставку «само-»: саморазвитие, самовыражение, самосаботаж и самоубийство. Впрочем, понимание этого позволяло свободно идти на эксперименты, чтобы выделятся из толпы, которой на тебя плевать.
Алекс изрядно подустал изрисовывать тетрадь, и охотно искал себе новое развлечение, чтобы прогнать скуку. Батарея на телефоне предательски разряжалась, и Алекс ничего лучше не придумал, чем искать какую-нибудь возможность уцепится за любую неоднозначную деталь в рассказе Грэя. К счастью, такая деталь вскоре нашлась, и он, долго не размышляя, решил прервать нудное повествование в надежде сменить тему на что-нибудь более интересное, а не очевидную всем данность:
– А не легче было сделать обычное мосты между домами, так бы сэкономили на освещении?
– Родригес, – раздражительно ответил Ричард, так как до безумия не любил вопросы не по теме, а уж тем более несерьёзные, – ты фантастики пересмотрел?
– Вообще-то, я сэкономить пытаюсь.
– На таких вещах не экономят, – ответил историк, остановившись посредине кабинета и поднял вверх указательный палец. – Правило номер один, – сурово скомандовал он.
Все ученики тут же хором ответили:
– Жизнь священна, и никто не вправе её отнять.
– Второе правило, – громче сказал учитель и поднял второй палец.
– Безопасность – неотъемлемая часть жизни.
– Третье! – крикнул он и оттопырил третий палец.
– Выбор не должен быть ограничен.
Пустые глаза и тупая речь в унисон засыпала учителя в ответ. Это были не слова – набор букв, не отражающие никакой ясности сказанного, потому что никто не предавал этому большого значения и принимал за чистую формальность. Однако учитель был доволен проделанной работой, он выпрямил спину, и, продолжая бесцельно слоняться вдоль стола, обратился к Алексу: