– Даравинская горчица? И авокадо?
– Что, простите? – не понял я. Презрение на лице эльфа сменилось некоторой снисходительностью к неграмотному.
– Кажется, у вас стали прилично готовить, – произнес он. – Когда обед?
– Ровно в два часа, – ответил я и, когда эльфы отправились по номерам, тоже позволил себе принюхаться.
Со стороны кухни действительно пахло впечатляюще: легко, свежо, пикантно. Запах навевал самые приятные мысли – я невольно задумался о том, как хорошо сейчас отправиться куда-нибудь на свежий воздух, на пикник, взяв с собой корзинку с поджаренным хлебом, курицей и помидорами… Я так замечтался, что не сразу услышал негромкое:
– Извините, пожалуйста, господин Фьярви…
Это была Глория, дочь эльфийки. Она уже успела переодеться в белоснежную рубашку и аккуратные брючки и выглядела так, словно сошла со страниц модного журнала. Я невольно подумал с уважением об Азоре, которая, живя в приюте святой Марфы для иномирян и крыс, так заботилась о девочке.
– Да, слушаю, – спросил я и протянул ей одну из конфет на стойке. Всегда надо держать конфеты, вдруг приедут гости с детьми. Глория приняла угощение с достоинством, но без эльфийской чопорности, уважительно кивнула и спросила:
– У вас есть цветная бумага?
Я нырнул под стойку и вытащил несколько зеленых и розовых листков: когда-то заказывал в канцелярском магазине для особых объявлений.
– Вот, возьми. Зачем тебе?
Глория взяла листки и ответила:
– У мамы первый день на работе. Я хочу сделать для нее открытку на память.
Я даже умилился. Гномы вообще любят детей, и своих, и чужих – а тут такая замечательная, славная девчушка.
Где ее отец, интересно?
– У меня еще были цветные чернила и кисти, – я снова полез под стойку и достал ящичек с карандашами, чернилами и перьями. – Бери, пригодится. А давно вы с мамой из Благословенного края?
Глория нахмурилась.
– Не очень. Но мама не любит об этом говорить. Она всегда плачет, когда вспоминает, как мы убежали от папы.
От папы убежали. Вот, значит, как. В принципе, предсказуемо. Это гномы двумя руками держатся за дом и семью. Эльфы слишком эгоистичны, чтобы ценить такие простые вещи.
– Он что, обижал вас? – спросил я. Глория опустила голову и шмыгнула носом; мне почудилось, что в гостинице стало как-то темнее.
– Не бойся, – ободряюще произнес я. – Теперь вы с мамой у друзей, вас тут никто не обидит. Если что, сразу говори мне, поняла? Я во всем вам помогу.