«В этом доме все школьники учатся на хорошо и отлично». В мою бытность здесь жили одни двоечники и активные лоботрясы, но лживая табличка и тогда висела. Какой мудак её повесил? Сейчас у дома была такая аура, что дети в нём жить просто не могли, одни старики и старухи доживали отпущенное. Я хотел постоять ещё, может быть даже всплакнуть, но вышла какая-то баба с помоями и мне пришлось уйти.
Всё было не так. И особенно потрясла меня дорога – главная транспортная артерия нашего района. В детстве она казалась просторным проспектом, этаким скоростным хай-веем, по которому я так любил гонять на своём задроченном велосипеде. А на деле это была неряшливая, синусоидальная, а местами трамплинами просёлочная дорога без всяких примесей асфальта. Но я готов поклясться, что раньше на ней был асфальт, а сейчас его почему-то нет. Да и тротуары куда-то подевались. Вот она абберация памяти! Обескураженный, я обошёл клуб, построенный в натужном сталинском стиле; огромную двухэтажную баню, оказавшуюся почему-то одноэтажным приземистым домиком; магазины, похожие на сельпо на чабанской точке, покурил на берегу обмелевшей реки и от чего-то загрустил. Всё было мрачно, сиро и непоправимо. Район напоминал обанкротившегося человека. Обанкротившегося давно и навсегда. И даже не пытающегося это скрыть от общественности. А может это казалось из-за стоящего на улицах, как в халтурном фильме ужасов, тумана.
Встречались и местные жители. Поседевшие от скуки старики и старухи с молочными бидончиками, гнусного шелудивого вида мужики с опухшими прожжёнными лицами, усыпляюще одетые женщины, некрасивые и невкусные и все почему-то с синяком под левым глазом. Впрочем, попадались с синяком мужчины. Детей я так и не увидел. Резервация для стариков и неудачников.
Каждый мужик монотонно спрашивал закурить, а после с надрывом 20 копеек, аргументируя это тем, что «болеет, как собака» Чем они болеют, они не уточняли. Лишь один, наиболее продвинутый, спросил полтинник и на лекарство. Я хотел ему дать, но он почему-то упал и больше не поднимался.
У очередного магазина я встретил одноклассника Саньку. Одет он был в стиле «разоблачённый диверсант», стоял на костылях и тоже «болел, как собака». Я купил ему «красненькую» и мы с ним немного посидели на заснеженной лавке. Он рассказывал, время от времени, как к материнской груди, припадая к горлышку бутылки, а я его слушал. Все мои ровесники еще до 40 лет безвозвратно умерли от водки. Кто отсюда уехал, те живы. Кто остался, тот умер. Видимо плохая геомагнитная зона.