– Ты ничем ему не поможешь. Только добавишь проблем нам.
Она дернулась еще раз, но быстро успокоилась и сильнее сжала пакет со сладостями.
– Я редко с ним соглашаюсь, Эва, но сейчас Герсий прав. Идем.
Они услышали, как солдаты выломали дверь, как закричал пожилой мистер Фрэнкинс, как он умолял их отпустить его. Услышали безжалостный приказ связать руки за спиной, а после – беспочвенные обвинения. Эверлинг направился в сторону Площади Алого Солнца. Герсий и Эванжелина, немного помедлив, тоже. В полной тишине. Мысли у них звучали так громко, что заглушали крик мистера Фрэнкинса.
Солнце все так же ярко светило, на небе не виднелось ни единого облачка. Они подошли к площади, огляделись. Посередине воздвигали небольшой помост – такой, на который обычно заводили приговоренных к смерти. Партум никогда не был добродушным городом, никогда не обещал теплого приема ни гостям, ни жителям. Партум был жесток и холоден, даже когда солнце нещадно палило.
– Мистер Фрэнкинс ничего не сделал, – прошептала Эванжелина.
– Он родился, – ответил Эверлинг грубее, чем обычно говорил с ней.
Ему не хотелось делать ей еще больнее, слова сами слетели с губ. Герсий недовольно хлопнул ладонью по плечу Эверлинга, но тот не отреагировал. Они стояли около магазина игрушек. Деревянная вывеска была слишком мрачной, словно ее сделали вовсе не для детей, а для их выросших и забывших, что такое веселье, родителей. Около двери стояла корзина, в которой лежали порванные и поломанные игрушки, а рядом на небольшой картонке было написано, что эти товары продавались с пятидесятипроцентной скидкой.
Эванжелина присела рядом и вытащила плюшевую птичку с наполовину оторванным крылом. Рассмотрела ее, вытерла слезы, посмотрела на ценник и вернула игрушку на место. Эверлинг проследил за ее движениями.
– Идем на арену, – предложила Эванжелина.
Эверлинг вытащил ту плюшевую птичку и зашел в магазин.
– Линг, не надо! – крикнула Эванжелина ему вслед.
Вышел Эверлинг довольно быстро и вручил птичку Эванжелине.
– Ты же все деньги потратил на нее! Зачем?
– Она тебе понравилась. А теперь идем на арену, этот город меня скоро доконает! – рявкнул Эверлинг.
Эванжелина и Эверлинг обернулись на молчавшего Герсия. Он стоял чуть поодаль с нервно стиснутыми кулаками и смотрел куда-то в одну точку. Лицо у него побледнело еще сильнее, губы напряженно сжались в одну тонкую линию. Он не моргал.